О том, что юная София пала, в свете не говорил только ленивый…
Девочка появилась на свет в 1827 году в имении Смольково Пензенской губернии. Ее папенька, Андрей Николаевич Бахметев, был небогатым помещиком. Маменька, Варвара Петровна Бахметева, урожденная Ермолаева, в свое время бывала в свете, считалась привлекательной особой.
Счастливые родители назвали новорожденную малышку Софьей. Детство девочки проходило в усадьбе отца. Андрей Николаевич, человек весьма образованный и начитанный, старался дать дочери хорошее домашнее образование.
Софья рано научилась читать, писать. Особый талант у девочки проявился к изучению иностранных языков. К четырнадцати годам Софья свободно владела французским, английским и итальянским языками.
Языки барышня учила с определенной целью: она обожала читать, а большинство книг в библиотеке папеньки были иностранными. В возрасте шестнадцати лет Софья самостоятельно выписывала новинки европейской и отечественной литературы.
Когда семья переехала из Пензенской губернии в Москву, Софья начала посещать литературные салоны, знакомиться с писателями и художниками.
Несмотря на то, что красавицей Софья не считалась, она пользовалась огромным успехом у мужчин. Драматург Константин Головин, встречавший барышню Бахметеву в свете, считал, что он разгадал секрет ее притягательности:
«Она была живым доказательством, что обаяние не нуждается в красоте. Черты лица её привлекательными не были, но умные глаза и умный тоже золотой голос придавали малейшему её слову что-то особенно завлекательное».
Константин, возможно, из стеснительности, не упомянул и еще одну особенность внешности Софьи: лицо барышни не было красивым, но ее фигура была изумительно стройной и гармоничной.
«Бог усадил некрасивую голову Бахметевой на тело Венеры», — говорили в свете.
Кроме того, Софья была необыкновенно общительной барышней, каждому мужчине становилось рядом с ней легко, будто он знал ее всю жизнь.
В 1846 году на 19-летнюю Софью обратил пристальное внимание 23-летний князь Григорий Вяземский. Роман был стремительным и страстным, и вскоре, как писал современник, «скрывать живот она больше не могла».
Беременность Софьи привела к скандалу в свете: о том, что Бахметева «пала» не говорил только ленивый. Шокированные этим обстоятельством родители барышни ждали брачного предложения от князя.
Но Григорий с предложением не спешил, из-за чего Варвара Петровна Бахметева, мать Софьи, обвинила Вяземского в «оскорблении девушки» и в нежелании жениться.
Реакции со стороны князя не последовало, после чего Юрий Бахметев, брат Софьи, вызвал Вяземского на дуэль.
Григорий, являвшийся великолепным стрелком, вызов принял. В конце 1847 года в лесном массиве в Петровско-Разумовском молодые люди стрелялись. Князь был точен и безжалостен: Юрий Бахметев, вступившийся за честь сестры, был убит наповал.
Софья тяжело переживала гибель брата, была серьезная угроза будущему ребенку.
Однако роды прошли успешно: 29 февраля 1848 года Софья произвела на свет очаровательную девочку. Малышку назвали в честь матери, но записали ее дочерью Петра Бахметева, старшего брата Софьи.
Таким образом семья пыталась избежать кривотолков, однако, сплетни в свете не утихли.
Софью считали беспутной, обвиняли в смерти брата Юрия. Чтобы очистить репутацию, Бахметева была готова выйти «хоть за первого встречного».
Таким человеком оказался офицер Лев Миллер, дальний родственник поэта Ф.И. Тютчева.
В 1849 году Софья стала женой Миллера. Лев, привыкший к разгульной офицерской жизни, менять привычек не собирался. Супруги под одной крышей практически не жили и общались крайне редко.
Несмотря на тяжелые испытания, выпавшие на ее долю, Софья не утратила природного жизнелюбия. Молодая женщина продолжала участвовать в литературных салонах, бывала на балах и маскарадах, ставших невероятно популярными в Москве зимой 1851 года.
Маскарад был любимым светским событием Софьи. Дело в том, что в маске она становилась настоящей красавицей без изъяна: идеальная фигура Бахметевой была настоящим магнитом для мужчин.
На одном из маскарадов Софья привлекла внимание сразу двух молодых писателей — Ивана Сергеевича Тургенева и графа Алексея Константиновича Толстого.
Софья надела на тот маскарад венецианскую маску и облегающее французское платье. В сочетании с нежным, волнующим голосом барышни, этот ее образ действовал на мужчин безотказно.
Иван и Алексей были поражены, заинтригованы. Писатели провели рядом с красавицей в маске весь вечер, беседуя с ней об искусстве. «Венецианка» была поразительно умна и начитана, что еще сильнее будоражило ее кавалеров.
К концу бала Тургеневу и Толстому казалось, что они влюблены в незнакомку.
Иван Сергеевич, считавшийся несравнимо большим талантом, чем Алексей Константинович, был уверен, что барышня достанется ему. И у него были на это причины: Софья общалась в основном с Тургеневым, Толстой же чувствовал себя обделенным вниманием.
В конце концов очарованный Тургенев, не обращая внимания на страдания друга, пригласил красавицу на свидание. Единственное, Иван Сергеевич попросил ее снять маску.
После некоторого колебания, Софья выполнила просьбу писателя.
Тургенев едва устоял на ногах от изумления, настолько реальность не соответствовала тому, что он себе нафантазировал. Впоследствии Иван Сергеевич писал, вспоминая тот неприятный момент:
«Что же я тогда увидел? Лицо чухонского солдата в юбке!»
Да, лицом Софья вовсе не напоминала «тургеневскую барышню». Крупный лоб, нос утицей, тяжелый подбородок — все это было бесконечно далеко от идеализированных представлений Ивана Сергеевича.
Писатель тут же потерял интерес к Софье, стал неуклюже шутить, зевать, затем откланялся, оставив Бахметеву наедине со своим другом.
Толстой, в отличие от Тургенева, вовсе не был смущен внешностью Софьи. Алексея Константиновича так заворожили добрые и печальные глаза молодой женщины, что на «нос утицей» он уже не обращал никакого внимания.
Та встреча с Софьей сподвигла графа на написание стихотворения, ставшего впоследствии чарующим романсом:
Средь шумного бала, случайно,
В тревоге мирской суеты
Тебя я увидел, но тайна
Твои покрывала черты.
Лишь очи печально глядели,
А голос так дивно звучал,
Как звон отдалённой свирели,
Как моря играющий вал.
Алексей Константинович считался завидным женихом: знатен, богат, друг детства императора Александра II. К тому же, талантливый писатель.
Внешне Толстой был похож на медведя: высокий, крупный, невероятно сильный — одной рукой поднимал взрослого человека, легко скручивал кочергу.
Несмотря на все достоинства графа, Софья была от него далеко не восторге. Тем не менее, ухаживания Алексея она принимала.
Толстой же был влюблен до безумия. Граф писал Софье восторженные письма, сочинял стихи, клялся ей в вечной любви.
Бахметева принимала все это как должное, но во время поездки в Саратов вступила в кратковременную связь с писателем Дмитрием Григоровичем.
Толстого слухи о романе невесты с Григоровичем едва не довели до сумасшествия. Он немедленно выехал в имение Смольково в Пензенской губернии, где в то время находилась Софья.
Семья Бахметевых встретила Алексея Константиновича с большим радушием. Софья в ответ на жалобы графа, честно и прямо рассказала ему о своей жизни — о князе Вяземском, о смерти Юрия, о дочери, записанной на брата.
Рассказ невесты потряс Толстого. Гнев на Софью немедленно испарился. Теперь Алексей Константинович мечтал только об одном — подарить этой несчастной женщине семейное счастие:
«Бедное дитя, с тех пор, как ты брошена в жизнь, ты знала только бури и грозы… Мне тяжело даже слушать музыку без тебя. Я будто через неё сближаюсь с тобой!».
Однако граф забыл, что его невеста все еще была замужней женщиной. Офицер Миллер, даром что не видел жену годами, развода не давал.
Алексею и Софье приходилось встречаться тайно, чтобы не вызвать кривотолков в свете.
Еще одним препятствием была позиция матери Толстого. Графиня Анна Алексеевна знала о «падении» Софьи, о внебрачном ребенке и трагической дуэли. Кроме того, до нее доносились слухи, что после каждого бала Бахметева якобы уезжает в карете с новым кавалером.
Когда Анна Алексеевна воочию увидела возлюбленную сына, графиня пришла в ужас. Если Тургенев называл Софью «чухонцем в юбке», то Толстая дала ей прозвище «чернавка» — так называли служанок в барских домах, выполнявших самую грязную работу.
Но Алексей Константинович был непреклонен — ему нужна только Софья.
В 1855 году в самый разгар Крымской войны граф решил создать ополчение из жителей своих имений Красный Рог, Погорельцы, Почеп и других. Из-за позиции матери создать ополчение не удалось, после чего 38-летний граф записался в стрелковый полк Императорской фамилии в качестве добровольца.
Толстой рвался на войну, но до фронта так и не добрался. Полк высадился в Одессе, где в то время свирепствовал тиф. Граф заразился, и все были уверены, что он умрет.
Когда Софье Андреевне Бахметевой сообщили о случившемся с ее женихом, она не сомневалась ни секунды. Женщина немедленно собралась в путь и выехала в Одессу.
Софья Андреевна нашла Алексея Константиновича и самоотверженно выхаживала его, буквально вытащив с того света.
Граф выжил, а вскоре Миллер все-таки согласился дать жене развод.
В 1856 году скончалась графиня Анна Алексеевна, и теперь на пути Алексея и Софьи никто не стоял.
Однако процесс развода затянулся, и сочетаться законным браком Толстой и Бахметева смогли лишь в 1863 году.
Церемония состоялась в Дрездене, через 12 лет после памятной встречи «средь шумного бала».
Отдохнув за границей, молодожены отправились в Красный Рог — живописную усадьбу Толстого на Брянщине.
Поначалу брак казался совершенно счастливым. Алексей Константинович, обожавший супругу, относился к Софье и ее дочери с невероятной нежностью.
Граф был убежден, что его жена, настрадавшаяся от мужчин, ищет в жизни только покоя. Но Толстой ошибался: Софья Андреевна вовсе не была счастлива в Красном Рогу.
Женщине было очень скучно в провинции, было скучно с мужем, из-за чего она стала крайне раздражительной. Своего супруга Софья называла только по фамилии:
«Какие глупости ты говоришь, Толстой!».
Граф стремился сделать жизнь супруги более веселой, исполнял все ее капризы, удочерил дочь Софьи Андреевны.
На деньги Алексея Константиновича жена и приемная дочь часто ездили за границу, где скучающая Бахметева тратила огромные суммы на роскошь.
Несмотря на то, что Толстой всячески угождал жене, раздражение Софьи Андреевны росло с каждым годом.
Бахметева не стеснялась критиковать творчество мужа, иной раз — в уничижительной форме. Софья Андреевна не уставала напоминать супругу, что он пишет гораздо хуже, чем Тургенев.
Алексей Константинович сильно страдал из-за такого отношения. У графа ухудшилось здоровье, он стал жаловаться на головные боли. Прибывший в Красный Рог доктор диагностировал невралгию и посоветовал снимать боль при помощи морфия.
Этот «рецепт» стал для графа Толстого смертным приговором.
Алексей Константинович быстро пристрастился к морфию, и медленно, но верно сходил в гроб.
Софья Андреевна страдала из-за этого ужасно. Она буквально на коленях умоляла его прекратить, начать лечение. Граф угрюмо шутил:
«Вечный сон не страшнее постоянной головной боли».
28 августа 1875 года наступила трагическая развязка. Софья Андреевна нашла своего 58-летнего мужа мертвым.
Жители Красного Рога вспоминали, что во время похорон Алексея Константиновича, графиня рыдала и кидалась в гроб. Умоляла мужа простить ее за дурное отношение, за невнимание. Но было уже поздно.
После похорон Софья Андреевна с дочерью отправились в Пензенскую губернию, где продали имение Смольково. Затем они перебрались в Петербург.
В столице графиня Толстая организовала литературный салон, пользовавшийся большой популярностью.
Одним из гостей салона был дипломат и поэт Михаил Александрович Хитрово. Михаил влюбился в дочь графини, Софью Петровну. Вскоре состоялась свадьба.
Графиня Толстая много путешествовала по Европе. Немало лет прожила в Париже и в Баден-Бадене.
В 1895 году 68-летняя Софья Андреевна прибыла в Лиссабон, где тяжело заболела. Португальские врачи пытались спасти русскую путешественницу, но их усилия не увенчались успехом: Софья Андреевна скончалась.
В своем завещании графиня попросила похоронить ее рядом с мужем в Красном Роге. «Единственном месте, где я была по-настоящему счастлива».
Дочь Софья в точности исполнила последнее поручение матери.
