Мадлен Баркан поставили на колени. А потом над ее головой затрещали ножницы – роскошные золотистые локоны, которыми она так гордилась, падали на грязную мостовую. Но и этого показалось мало!
Как и сотни других женщин, Мадлен должна была напрочь расстаться со своей шевелюрой. Это было ее наказание. А потом бритых женщин прогнали по улицам Парижа, чтобы каждый знал – они сотрудничали с врагами.
За столиком ресторана «Максим» ее можно было увидеть почти каждый день. Коко Шанель повесила замок на свой модный дом, и теперь отчаянно скучала. Когда мужской голос окликнул ее, она обернулась с явной заинтересованностью во взоре. И сразу растаяла!
Ганс Гюнтер фон Динклаге, ее старый знакомый, снова был в Париже. Возобновить общение они решили практически сразу, хотя не слишком-то это афишировали. Ганс был среди тысяч немецких офицеров и дипломатов, наводнивших Францию в июне 1940-го года.
Дело в том, что государство, по сути, утратило свою независимость. Во Франции была введена Германская военная администрация. Улицы городов наводнили «боши» — как их называли местные. Вступать в открытое противостояние рисковали немногие, и несогласные с новым положением просто уезжали на юг. А хорошенькие молодые женщины и вовсе находили немцев достойными внимания.
У «бошей» были деньги, многие из них с удовольствием ходили по ресторанам и театрам, их снабжали продуктами, которые было трудно достать… А у девушек зачастую не было работы. Не только Шанель закрыла свое предприятие!
Ее модели слонялись по Парижу в бесплодных поисках заработка. Так что внимание немецких офицеров, оказавшихся вдали от жен или подруг, бывало для них весьма кстати.
Мадлен Баркан, как и Коко Шанель, стала встречаться с «бошем». Но Мадлен была молода, и в ноябре 1941 года произвела на свет девочку, названную Франсуазой. В многоквартирном доме на улице Марбёф соседи широко улыбались ей, а кто-то даже просил денег взаймы. Однако стоило Мадлен отвернуться, как за ее спиной начинали зубоскалить.
Их были сотни во французской столице – привлекательных, молодых, нарядных, ярко накрашенных, появляющихся в компании немцев. Некоторые образовывали настоящие пары, у многих рождались дети. Всегда при деньгах, всегда сытые, они вызывали у остальных глухое раздражение.
Неудивительно, что, когда Франция была освобождена в августе 1944 года, всеобщее негодование обрушилось именно на них.
Их называли «лежачими коллаборационистками». Таких находили не только в Париже. Французское Сопротивление еще до изгнания немцев распространяло листовки с таким содержанием:
«Француженки, которые живут с немцами, будут пострижены наголо. Мы напишем на их спинах: «продались бошам» … Они предают своих французских соотечественников!».
И час расплаты настал. Около двадцати тысяч женщин в возрасте от 15 до 60 лет обвинялись в сотрудничестве с немцами. Одни передавали секретные сведения и оказывали бошам всяческое содействие. Другие просто пользовались немецкими деньгами в обмен на свое внимание.
Мадлен Баркан «сдали» соседи – они донесли в полицию о ее поведении во время оккупации. Живым доказательством стала малышка Франсуаза.
Когда ее вывели на улицу, Мадлен была уверена, что больше не вернется домой. Однако ей повезло: женщину только признали «национально недостойной». Под одобрительные крики толпы ей остригли волосы, потом обрили голову и отправили в тюрьму на шесть месяцев. Эту участь вместе с ней разделили еще 18 с половиной тысяч француженок.
В маленьких городах поступали куда суровее. В ход шли комки грязи, тухлые овощи и камни. Пять тысяч женщин были убиты. Насколько справедливыми бывали обвинения? Порой случалось, что девушек оговаривали. Это был очень удобный способ свести с кем-то счеты.
Обритые налысо, женщины шли по улицам городов, и им вслед кричали и свистели. Иногда так поступали и люди, которые раньше без зазрения совести пользовались их деньгами или продуктами.
После позорного шествия француженки старались поменять место жительства, многие не выходили из домов, пока волосы хоть немного отрастут. Так что нет ничего удивительного, что парики и шляпы в 1944 году выросли в цене в несколько раз!
Интересно, что во Франции обривать головы начали еще в восемнадцатом веке. Таким было наказание для легкомысленных женщин. 16 ноября 1778 года лейтенант Леунар подписал указ о подобном действии в отношении тех, кого он встречал по ночам на парижских улицах. Так что в двадцатом столетии французы просто повторили давно забытое распоряжение….
А что же Коко Шанель? Нет, ей не отрезали волосы. Хотя согласно рассекреченным данным, в 1941 году она стала агентом Абвера под номером F-7124. Ее кодовым именем стало «Вестминстер». Решившись работать на немцев, Шанель вызволила из плена своего племянника Андре Паласса, а вот какие сведения она передавала – точно неизвестно.
Однако Шанель очень тщательно старалась замести следы, чтобы о ее сотрудничестве не было ничего известно. Тысячи женщин были преданы суду, осмеяны, изгнаны с работы, но ее это осуждение никак не коснулось.
Клеймо «сотрудничала с немцами» не все переживали спокойно. Некоторые женщины не выдерживали и оставляли сиротами своих детей.
Примерно две тысячи француженок предпочли уехать на другой континент. От них отворачивались родственники, а если такие женщины были замужем, то вернувшиеся мужья сразу подавали на развод. Позднее народное негодование сошло на нет, и о бритых женщинах старались просто не вспоминать.
