Всё проходило как по нотам: прилично было опустить глаза, а она прямо взглянула на царя. Смело, с улыбкой, не пряча чёрных глаз. На серебряном подносе Наталья держала кубок и две тарелочки – с икрой и рыбой.
— Какова… — Пробормотал государь.
Матвеев был доволен этой встречей: цветущая красавица Нарышкина пусть и не принадлежала к важному семейству, но Алексею Михайловичу явно приглянулась. Ещё молодой правитель не собирался долго ходить вдовцом.
Мария была белее мела: пять долгих дней она металась в горячке. На рассвете 13 марта 1669 года царица исповедалась последний раз. А потом уже закрыла глаза навеки.
Рыдающие дочери столпились у материнской постели, а государь машинально раздавал распоряжения. Двадцать лет была ему Мария поддержкой, подарила тринадцать детей. И вот пришел её час.
Кручину царя пытались развеять охотой, да только не проходила тоска. Было ведь Алексею Михайловичу всего сорок лет! В таком возрасте ещё становились отцами, женились повторно… Так что в скором времени стало очевидным: государь думает о новом браке.
Не было принято в Московском царстве, чтобы привечать красавицу, да не вести к алтарю. Церковь не позволяла, обычай не велел. Алексей Михайлович не того был склада, чтобы жить, без благословения.
Разумеется, дети не мечтали о мачехе. Особенно дочери, сильно привязанные к Марии Милославской.
— Поселится в тереме, наведет свои порядки. – Гневно шептала двенадцатилетняя Софья.
— Батюшке плохо одному. – Робко возражала Евдокия.
— Как бы нам плохо не стало…
Летом Романовы снова оделись в черное – скончался царевич Симеон. Кручина царя стала ещё заметнее. Вот тогда-то Артамон Матвеев и пригласил государя в свой дом. Ловкий царедворец сделал это с тайной целью: познакомить Алексея Михайловича со своей родственницей, с Натальей.
Была она из Нарышкиных, семейства не слишком знатного и богатого. Воспитывалась в новомодной манере: учила не только грамоту, но и языки. Неплохо говорила по-немецки, изучала математику и питала особенную слабость к… театральным постановкам. И неудивительно!
Матвеев взял в жены иностранку из шотландского рода Гамильтон, так что в его доме царили совсем не традиционные порядки. За это на Матвееву в Москве иногда посматривали косо: дескать, слишком уж своевольничает!
Шотландская боярыня появлялась в обществе мужчин, что тогда не было принято. Дом Матвеевых был убран на европейский манер…
Он едва переступил порог, как девушка вышла с подносом: чарочка, два серебряных блюдца… Не на икру смотрел Алексей Михайлович, а на чёрные, как спелые вишни, глаза красавицы. Она не прятала их. Лукаво улыбаясь, сделала легкий поклон.
А потом и Матвеев выбежал встречать царя, умоляя о прощении – дескать, замешкался! Хорошо хоть родственница углядела, что подъехал царский кортеж. Ах, как он мог проглядеть такого гостя!
Дни бежали после этого, а у царя не шла из головы Наталья.
«В самых цветущих летах, — писал о ней Яков Рейтенфельс. – Росту величавого, с черными глазами… лицо имеет приятное, рот круглый, чело высокое… голос звонкий и приятный. И манеры самые грациозные».
Во дворце продолжали горевать, а у Матвеева жили привольно, весело. Улыбалась Наталья, заставляла сердце царя биться быстрее.
На исходе 1669 года свезли ко дворцу семьдесят девушек. Выбирали царскую невесту, сообразно старому обычаю: еще во времена Софьи Палеолог ввели такую традицию. Наталья была тридцать шестой по счету, а стала первой.
Ведь этот смотр был формальностью, только чтобы соблюсти правила: едва увидев Наталью, Алексей Михайлович сразу направился к ней.
Такой выбор не понравился многим. Все знали, что за птица эта Нарышкина. «Безродная невеста», — шептались недовольные бояре. Другие сразу сообразили – грядет возвышение Матвеева, а Милославских, родственников покойной царицы, обяжут подвинуться.
И началось! «Околдовали нашего государя», — шептались по Москве. Особенно старались родственники девы Беляевой, которую назвали второй по красоте на царском смотре. Чтобы не допустить венчания с Нарышкиной, дошло до подмётных писем.
Однажды в своих покоях Алексей Михайлович обнаружил анонимные послания, где его уверяли, что всё было подстроено специально. И что Нарышкину нарочно толкают к нему, преследуя свои корыстные цели…
Авторы просчитались: столь неприкрытое давление сильно разозлило царя. Убежденность в правильности выбранного пути стала еще крепче. И вот объявили о грядущей свадьбе.
Алексею Михайловичу нужна была эта женитьба. В январе 1670 года скончался его старший сын, Алексей. Сыновья Марии Милославской оказывались нежизнеспособными! Да, были ещё болезненный Фёдор да Иван. Но доживут ли царевичи до возраста взросления? Крепкая яркая Нарышкина позволяла надеяться, что одарит царя сильным потомством…
Их обвенчали, и царица поселилась на женской половине дворца. С её появлением многое изменилось в повседневном укладе терема: не такими строгими стали правила, царская семья с удовольствием посещала театр при Преображенском дворце.
Выезжать за пределы дворца начали чаще, да и сама Наталья держалась не так степенно и высокомерно. Но до конца своих дней Нарышкина так и не сумела по-настоящему наладить отношения с падчерицами – особенно не любила её Софья. А когда на свет появился сын Натальи дети Милославской и вовсе встревожились не на шутку.
А для Алексея Михайловича она стала отрадой, пусть и недолгим был её брак – всего пять лет. Но главное, что сделала для истории безродная царица – она стала матерью царевича Петра. Того самого, кто стал первым русским императором и основал город Санкт-Петербург. Впрочем, о его деяниях вы наверняка знаете не хуже меня.
