Опустив глаза, девушка ждала решения своей участи.
— Продай её, Лев Дмитриевич! – Весело произнес помещик Горин. – Восемьдесят рублей отдам, а это щедрое предложение. Соглашайтесь.
Сдвинув седые брови, старый Измайлов указал пальцем на дверь. Настойчивость соседа его раздражала, ведь он приходил просить за Нимфадору уже второй раз за месяц. Однако у Льва Дмитриевича были другие планы. Это была его личная барская прихоть.
— Кто лучше: собака или человек? – Грозно спрашивал барин.
— Собака, ваше благородие. – Поспешно отвечал мальчик.
Это был правильный ответ, и за него полагался рубль. Девятилетний Левушка схватил награду дрожащими руками и стремглав побежал домой. В 1824 году собаки в поместьях Льва Измайлова ценились намного больше, чем люди.
Их лелеяли, за ними ухаживали. Одна дорогая охотничья собака, приобретенная через посредника в Англии, однажды кашлянула в присутствии хозяина, и крепостного, который следил за ней, сразу отвели в сарай для наказания.
Льва Дмитриевича крепостные боялись, и не зря. Это в юности он был бравым воином, служил в Семеновском полку и в шведской кампании 1790 года получил свой первый орден. Дослужившись до генерал-майора, Измайлов уволился, и поселился в одном из своих угодий.
Человек он был весьма богатый (уверяли, что он получал триста тысяч рублей ежегодно), а потому мог себе ни в чем не отказывать.
Что конкретно позволяет себе Лев Дмитриевич, начали докладывать еще в 1803-м году. Государю Александру I сообщали, что помещик ведет себя необузданно и резко, зря наказывает крестьян, а больше всего страдают от его произвола крестьянские девушки.
При себе Измайлов держал несколько крепких парней, которых называл «казаками» и которые повсюду его сопровождали. Им-то и поручалось высматривать по округе кандидаток в отдельный флигель Льва Дмитриевича.
Однажды отослали проверку в Хитровщину – огромную усадьбу Измайлова, где он чаще всего проживал – да только ничего необычного не нашли. И неудивительно! Генерал держал нос по ветру, и едва возникала угроза его благополучию, принимал меры.
У него были свои осведомители, которые вовремя сообщали, что им интересуются. За такую «круговую поруку» Измайлов щедро платил.
Крестьянки, которых привечал Лев Дмитриевич, жили в доме с зарешеченными окнами. Родным запрещалось навещать их, и даже переговариваться через решетку не позволяли.
Ослушалась Ефросинья, выглянула к матери, которая и не чаяла ее больше увидеть, и тут же навлекла на себя гнев барина. Пятьдесят плетей и ссылка на поташный завод в дальнюю губернию – такова была плата за четырнадцать лет ее «службы» Льву Измайлову.
Про Любу Калинскую вспоминали иногда с плачем – взял ее барин в дом, когда той исполнилось тринадцать лет. А два года спустя рассердила девушка Измайлова, за что он сослал ее работать в прачечную, а потом – помощницей повара.
Что потом пришло в голову Льву Дмитриевичу, никто не знал. Но однажды показалось помещику, что слишком ласково беседует Люба с его кулинаром… Отослали Любу на конюшню, а оттуда – сразу на погост.
Нимфадоре было четырнадцать лет, когда ее первый раз привели в особый барский флигель. Сладкий плод усмотрел кто-то из окружения Измайлова, но девушка проявила характер. За строптивость ей полагалась «рогатка», а потом и цепь. Словно собаке!
По всей видимости, весть об этом разнеслась далеко за пределами поместья, потому что вскоре приехали к Льву Дмитриевичу соседи с просьбой купить Нимфадору. Это был самый настоящий шанс избавить ее от барина! Однако Измайлов отказал. И во второй раз – тоже. Все ждал, когда Нимфа – так он называл ее – окажется более покладистой.
Нимфадора Хорошевская была сестрой того самого Лёвушки, которому барин пожаловал рубль за правильный ответ. А еще – во всей видимости – родной дочерью генерала Измайлова. По крайней мере, в поместье об этом много перешептывались.
Ведь мать Нимфадоры тоже какое-то время жила поблизости от барского дома. А потом, получив отставку, работала с другими крестьянками в поле.
Когда в дом Измайлова решали пожаловать гости (часто – его бывшие сослуживцы), крестьянок привозили из разных сел. «Извольте потчевать», — весело распоряжался Лев Дмитриевич.
Строптивость Нимфадоры дорого обошлась ей: вскоре ее выслали на поташный завод. Во владениях Измайлова таких было несколько – там вырабатывали особый состав, который применяли при изготовлении мыла и стекла.
Работники на поташе долго не заживались – слишком вредным воздухом им приходилось дышать. Любой сладкий плод превращался в таких условиях в рано состарившуюся женщину…
Там-то и теряются следы Нимфадоры. По другим сведениям – барин ее все-таки вернул назад, да еще и выдал замуж за пастушка.
Была у Измайлова и постоянная спутница, Екатерина Давыдова, которая не могла без его позволения и слова сказать. Известно, что было у нее две дочери от генерала и один сын, которых приписали в мещанское сословие.
Однажды дочь, Анна, чем-то рассердила отца, и он запретил ей появляться у него перед глазами, а потом отдал ее в услужение к помещику Дивову.
Около тридцати лет крестьяне терпели выходки барина, но затем и они не выдержали. С воцарением нового государя, Николая Павловича, появилась надежда на избавление. В начале 1827 года было составлено подробное письмо, где рассказывалось обо всех делах Измайлова.
Перечислялись и те, кто сгинул, подобно Нимфадоре: Авдотья Коноплева, Наталья Загрядина, Аграфена Шанская…. Список был длинным.
Новая проверка показала, что все, описанное в послании – правда. Почти три года длилось следствие, имение Измайлова попало под опеку, а его самого отправили в Тулу, с требованием не покидать города. Лев Дмитриевич скончался в 1834-м.
Если бы не сеть осведомителей генерала, если бы не круговая порука в губернии, Измайлова удалось бы призвать к ответу намного раньше.
