Рассерженно дёрнув подол зацепившейся о косяк ночной сорочки, молодая женщина аккуратно выглянула из-за скрипнувшей двери. В столь ранний час на улице было безлюдно, лишь ржание жандармских лошадей за углом указывало на то, что страшный шум и громкие возгласы стражей порядка баронессе не почудились во сне.
Лихорадочно она принялась продумывать пути отступления: у нее оставалась только пара минут перед тем, как королевская стража обнаружит черный ход, по которому она сбежала вниз. Что же делать? Неожиданно внимание баронессы привлек катафалк, стоящий около соседской церкви. Раздумывать долго беглянка не стала. Что ж, похоже, покойнику сегодня придется потесниться.
Мари-Катрин во всем привыкла слушаться свою мать — красавицу Жюдит-Анжелик Ле Кустелье де Сен-Патер, которая вертела мужчинами как пешками в шахматной игре. Отец — обедневший нормандский дворянин из древнего рода де Барневиль — никогда не вызывал у собственной дочери ничего кроме снисходительной жалости.
Привыкший винить в своих неудачах всех вокруг, только не самого себя, он не был в состоянии даже обеспечить самым необходимым собственных детей, а когда скончался, финансовое положение небольшого семейства стало совсем удручающим.
Отчаянно пытаясь спасти положение, вдова сеньора де Барневиль спешно принялась подыскивать для малолетней дочери жениха.
Выбора между личным счастьем своей кровинушки и собственным благосостоянием у почтенной мадам вовсе не стояло, поэтому под венец 15-летняя, а в некоторых источниках даже 13-летняя, Мари-Катрин пошла с обеспеченным бароном Франсуа д’Ону, который даже по самым скромным прикидкам был старше своей невесты не менее чем на тридцать лет.
Безупречной репутацией жених похвастаться не мог: в Париже его знали, как заядлого картежника, любителя хорошенько покутить и приударить за девицами. Правда, девушки из приличных семей связываться с престарелым ловеласом брезговали, поэтому аристократу приходилось довольствоваться ласками женщин, продающих свое расположение за звонкую монету.
Разумеется, Мари-Катрин, наученная своей мудрой матерью, вряд ли ожидала многого от этого брака, но, возможно, она рассчитывала хотя бы на беззаботную жизнь.
По всей видимости, даже этого деспотичный барон обеспечить своей супруге не мог: молодая баронесса должна была мириться не только с вереницами дам сомнительных моральных качеств, тянувшихся их спальни супруга, и его постоянно увеличивающимися карточными долгами, но и с тем, что д’Ону, казалось, совершенно не мог оставить её в покое.
Всего за три года брака едва выдерживающая общество ненавистного мужа Мари-Катрин родила троих малышей, двое из которых скончались в младенчестве. Неудивительно, что в 1669 году, спустя три года вынужденного брака, мадам д’Ону была готова на многое, лишь бы поскорее избавиться от смертельно надоевшего супруга.
За помощью в столь пикантном деле Мари-Катрин, конечно, обратилась к матери, которая придумала простой и элегантный план: обвинить барона в государственной измене — оскорблении его Величества Людовика XIV. За подробное преступление в то время полагалась смертная казнь, что было женщинам как раз на руку.
Сообщников мадам де Барневиль с дочерью долго искать не стали, воспользовавшись услугами собственных ухажеров. Сначала преступная затея сработала как надо: оклеветанного барона арестовали и бросили в Бастилию, но затем что-то пошло не так.
То ли д’Ону помогли ещё не растраченные на развлечения капиталы, то ли подсобили связи, то ли заговорщики слишком путались в деталях своего обвинения, но, как бы то ни было, барон из-под стражи был освобождён. Зато вместо него под следствие отправились незадачливые помощники двух женщин. После долгих разбирательств мужчины и вовсе были казнены за клевету.
Стражи правопорядка попытались арестовать и главных подстрекрекательниц дела, но мадам де Барневиль покинула страну ещё до того, как запахло жареным, а её дочери удалось буквально в последний момент сбежать от вездесущих полицейских.
Поговаривали, что когда конвой вошёл в её дом, она отдыхала в постели, но вскочила на ноги, едва заслышав шум внизу, и через черный ход поспешила на улицу. На счастье Мари-Катрин, возле церкви напротив ее особняка стоял катафалк, под которым, а в некоторых версиях и в котором, баронесса пряталась, пока представители власти не ушли.
После этого мадам д’Ону пропала на долгих пятнадцать лет. До сих пор не до конца известно, где и как жила она эти годы. По самой распространенной версии, Мари-Катрин после долгих мытарств осела в Испании на попечении своей предприимчивой матушки, которая за это время успела выйти замуж за богатого испанца.
Ходили слухи, что в жаркой солнечной стране молодая женщина перестала следовать нормам морали и вела достаточно фривольный образ жизни, родив от разных мужчин двух дочерей. Хотя были и те, кто истово верил в то, что престарелый барон, не поверивший в вероломство супруги, укрывал её у себя дома, и детей Мари-Катрин родила от законного супруга.
Во Францию мадам д’Ону вернулась в 1685 году, получив прощение Людовика XIV. Вероятно, пойдя по стопам матери, известной своей тайной агентурной деятельностью, за границей Мари-Катрин собирала для французского двора некоторые важные сведения, что и сделало ее возвращение возможным.
В Париже баронесса продолжила заниматься писательством, которым увлеклась во время своей вынужденной эмиграции, и даже открыла свой собственный литературный салон. Считается, что мадам д’Ону написала первую во Франции волшебную сказку — «Остров блаженства» — и стояла у истоков создания этого жанра, опубликовав несколько объемных сборников.
Через несколько лет после своего возвращения Мари-Катрин снова начал грозить арест: на сей раз неугомонную баронессу обвиняли в соучастии покушения на убийство. Потерпевшим оказался муж ее подруги, которая задумала избавиться от нелюбимого супруга.
Мужчине удалось выжить, а вот его неудачливую жену ждал топор палача. Вину мадам д’Ону доказать так и не удалось, поэтому она спокойно дожила свой век.
Скончалась Мари-Катрин в 1705 году в возрасте пятидесяти с небольшим лет.
