Едва прикрытая, в туфлях на босу ногу, она вбежала в бальную залу. Изумленные Толстые не успели и слова молвить, как Лиза закричала: «Митю увели! Дяденька, спасите Митю!».
Покуда хлопотали вокруг новобрачной, она успела быстро рассказать о своем несчастье: среди ночи явились вооруженные люди и увели поручика Никитина. История, которая так красиво начиналась, приобретала самый дурной оборот.
— Так её, лупи! – Приговаривала бабушка. – Со всей силы, моё сердечко!
Пятилетняя девочка замахнулась туфелькой на старую няню. А генеральша Рытова довольно кивала. Свою единственную внучку она воспитывала, как настоящую барыньку. И смахивала слезники умиления, глядя на Лизоньку.
Этот очаровательный ребенок при рождении остался сиротой. Мать, графиня Надежда Герасимовна Толстая, закрыла глаза навеки 21 апреля 1807 года. Малышка издала свой первый крик, а её мать – свой последний вздох.
Тридцатилетний вдовец стоял, как громом пораженный. Никогда прежде он не знал таких потерь. Все обожали весельчака и балагура Александра Петровича Толстого. Да и смел он был, и хорош собой!
— Отдай Лизоньку, Александр Петрович. – Умоляла генеральша Рытова. – Куда тебе одному с ребенком? Ты ведь на службе!
В этих словах была вся правда. Так младенчика перевезли в сытый хлебосольный дом Рытовой, где сразу установился Лизонькин культ. Когда девочка почивала, крепостные не смели даже шёпотом говорить. Если Лизонька гуляла в саду, за ней присматривали с десяток дворовых – как бы не упала!
Как бы не напекло голову солнышком! За обеденным столом девочке прислуживали две девушки – одна кормила её с ложечки, другая вытирала ротик белоснежной салфеткой…
«Строго-настрого приказала беречь маленькую графинюшку, как зеницу ока, — позже напишет Мария Каменская, кузина этой девочки, — никогда ей ни в чем не перечить, все, что она ни пожелает, ей подавать… плакать ей отнюдь не давать… Генеральша, строго грозя пальцем, прибавила: «Слышали? А не то… вы меня знаете!»
Она росла как сказочная царевна – на шёлковых простынях, среди мягких перин, любовалась на диковинные цветы, которые выращивали в оранжереях, и сладко ела каждый день. Родня генеральши не одобряла такого преклонения перед девочкой. Дошло до того, что Рытова сама учила пятилетнюю Лизоньку наказывать прислугу!
В дело попытались было вмешаться Толстые, но графскому семейству отвечали строго: юная наследница – единственное счастье генеральши. А Толстые, хоть и знатные, но за душой ни гроша не имеют. А потому нечего соваться со своими советами! Можете дать Лизоньке хоть половину того, что Рытова? То-то же!
Однако отец всё-таки приехал к дочери. И пришёл в ужас. Маленькая кудрявая девочка была невероятно хороша собой, однако вела себя столь капризно и непримиримо, что граф потребовал немедленно устроить дочь в Екатерининский институт.
Дисциплина и учёба нужны всем! Скрепя сердце, генеральша согласилась. Лизоньку привезли в Санкт-Петербург, и теперь она росла под высочайшим надзором императрицы Марии Фёдоровны. Однако генеральша приходила навещать внучку едва ли не через день.
В 1819-м году Лизонька потеряла и отца – граф Александр Петрович скончался от чахотки. Сходя в могилу, он подписал вольную своим крепостным, а самым верным слугам даже оставил небольшое наследство. Камердинеру, Ивану Кудрявому, он завещал сумму, которой ему должно было хватить до конца его дней. А еще попросил присматривать за дочкой.
Воспитанием же маленькой графини должны были заниматься родственники Толстые. Однако исключить влияние бабушки не получалось. Когда Лизонька вышла из института, она жила попеременно то у дядюшки Федора Петровича Толстого, то у генеральши.
— Сам Господь благословил тебя, сердечко мое! – Однажды, захлебываясь от восторга, произнесла Рытова.
В Казанском соборе она повстречала молодого офицера, который произвел на нее сильное впечатление – набожен, хорош собой, безупречно воспитан… Звали его Дмитрием Никитиным, и этого человека генеральша пригласила в свой дом.
Встреча оказалась судьбоносной. Семнадцатилетняя Лизонька, едва начавшая выезжать в свет, влюбилась в офицера Никитина без памяти. Бабушка довольно потирала руки: пристроит внучку! Не успели Толстые и глазом моргнуть, как дело стало двигаться к свадьбе…
Поручик Дмитрий Николаевич Никитин с обожанием смотрел на Лизоньку. А как великолепно на нём смотрелся мундир! И как легко он упоминал в разговорах важных лиц – со всеми-то он был знаком! Радостная Лизонька — балованное дитя — была уверена, что впереди её ждет великое, огромное счастье.
Ведь прежде так всегда и бывало: все пожелания ее исполнялись, малейшая прихоть становилась приказом для других. Она не мыслила иначе, не привыкла видеть в людях двойное дно, не научилась сомневаться и задавать вопросы…
Бабушка заявила, что тянуть с браком не будут, а свадебные хлопоты она возьмет на себя. Приданого у внучки – побольше чем у иной княжны. Бал будут давать в двух домах: у Рытовой и у Толстых.
С женихом приехал граф Закревский, он же стал посаженым отцом. Многочисленное семейство Толстых явилось почти в полном составе. Приехали все знакомые генеральши, и от экипажей на Казанской площади было не протолкнуться. Какой хорошенькой была невеста!
Как восхищались бравым поручиком! И вот торжества закончились, и молодые укатили в бабушкин дом, где предполагалось жить первое время…
… Среди ночи стучали громко, долго. Тут и там начали зажигать свечи. Встревоженный граф Федор Толстой поспешил вниз из своих комнат, через бальную залу. И натолкнулся на бледную, полуодетую, дрожащую племянницу Лизоньку. Которая повторяла одно и то же:
— Митю увели! Митю забрали! Дяденька, спаси!
Он собрался в один миг и уехал. Лизоньку обступили родственницы, приносили чай, кутали новобрачную в мягкие халаты… А та рыдала. К полудню дело прояснилось.
Мрачный как туча, граф Толстой явился обратно домой и рассказал, что удалось узнать. Нет никакого поручика Дмитрия Никитина. А есть человек, который давно промышляет мошенничеством, присваивает чужие имена, да вводит в заблуждение честных граждан.
Этого Никитина давно пытались выследить, и вот он попался – привлёк внимание к своей пышной свадьбе. Так что грозит ему тюрьма и высылка. За ним такой перечень «славных дел»!
Лизонька заливалась слезами и твердила, что поедет за любимым мужем. Что не верит в его чёрные деяния, и уверена, что его оговорили. Однако Митю выслали в Иркутск, туда же поехала и его молодая жена. Верный камердинер её покойного батюшки сопровождал несчастную в пути. А бабушка? А она слегла от расстройства и вскоре умерла. Не сумела пережить, что оказалась не права!
Мелькали месяцы. Шёл 1827 год. Однажды летом Толстые получили письмо от Лизоньки — а ведь до этого ни одной весточки! То были несколько пламенных строк с призывом: «Дяденька, спаси!». Буквы расплывались на странице, словно от пролитых слёз.
Решение ехать было принято сразу же, и вскоре граф встретился с племянницей. Балованная Лизонька была в плачевном состоянии – в ссылке муж стал груб с нею, нередко поколачивал и винил во всем. Проявил себя во всей красе… Хотя Никитины и были венчаны, Лизоньку сразу забрали в Петербург.
Спасение, которое пришло к ней, оказалось слишком запоздалым. Лизонька прожила после возвращения около года, живя у своих родственников, никуда не выезжая и ни с кем более не общаясь. Ей казалось, что весь Петербург показывает на неё пальцем…
Тоска и хворь подкосили молодую женщину. А печальную историю своей двоюродной сестры записала для нас Мария Каменская, дочь графа Федора Толстого. От нее об этом узнала и ваша покорная слуга.
