Их история ставит мучительные вопросы: можно ли принять гения со всеми его демонами? Имеем ли мы право судить Кору за то, что она годами терпела унижения, но не смогла уйти? В конце концов, она выбрала эту судьбу сама — как и сам Ландау, для которого свобода оказалась важнее любви. Что страшнее — быть рабом гения или прожить жизнь без великой любви? Можно ли оправдать жестокость талантом?
Встреча: любовь или эксперимент?
Их знакомство в 1934 году казалось романтичным: 26-летний гений физики Лев Ландау, уже доктор наук, и 24-летняя красавица Кора Дробанцева, только что окончившая химфак Харьковского университета. Придя с друзьями на выпускной университета, Ландау попросил познакомить его с самой красивой девушкой.
Внешность Коры произвела на молодого ученого очень сильное впечатление. Еще до этой встречи Лев придумал себе идеал для обожания: она должна быть блондинкой арийского типа, с прекрасной фигурой, и при этом полной дурой, потому что его интеллекта хватит на двоих. Кора полностью соответствовала этим критериям.
Писательница и мемуарист Лидия Чуковская после знакомства с Корой сделала вывод: «Ты знаешь, Дау, я твою Кору не могу принять всерьез! Она просто елочная игрушка». Дау всегда повторял: «Самое интересное в жизни — наука, а самое прекрасное — красота женщины. Настоящая красота — очень редкий и ценный дар природы. А ценить красоту женщины могут только мужчины, притом далеко не все…»
И вот ошеломленный красотой девушки, он представился Коре как Дау и пояснил, что Дау – это прозвище, зовут его Лев, но имя совершенно не соответствует его характеру. Молодой ученый не любил танцевать, но не отходил от девушки весь вечер, осыпал комплиментами и остроумно шутил.
Чем Дау так поразил красавицу Кору? «Он был мне непонятен, ни на кого ни в чем не похож. Все в нем было ново. Поражало его душевное изящество…» — напишет Кора.
Они стали встречаться. Ухажером он был оригинальным. Приходил на свидание с корзиной шикарных роз, но в грязных мятых брюках. В театре во время спектакля доставал из кармана грязную редиску, тщательно обтирал платком и с хрустом её поглощал. Как-то раз в опере Дау быстро заскучал и в полной тишине зала принялся громко мяукать.
Как они поцеловались и что было потом мы узнаем из мемуаров Коры: «А в тот счастливый вечер моей молодости, когда Дау впервые поцеловал меня в губы, я безотчетно приняла его поцелуй мгновенной потерей сознания. Его клетки мозга хотели математическим путем вывести формулу любви к женщине! А это еще никому не удалось.
Вот он и прибегнул к спасительному бегству. Я тоже была озадачена тем, что он поцеловал меня только один раз». Словом, Кора при их первом поцелуе от счастья на мгновение потеряла сознание, а Дау постыдно сбежал. Спустя время она записала в своих мемуарах его оправдания своего поступка : «Вот видишь, Коруша, ты боялась, что я изнасилую тебя, а оказалось, я сам ни на что не способен.
Теперь я вынужден тебе признаться: ты ведь первая девушка, которую я поцеловал по-настоящему в губы. Как я боялся, что ты увидишь во мне зеленого юнца и прогонишь. Позор! Первый раз поцеловать девушку в 26 лет, в 27 лет обнаружить еще более серьезный изъян в себе! Если завтра приговор врача будет безнадежен, жить я не буду! Это не слова!
Назавтра прибежал радостный: «Это должно остаться тайной, пока я жив! О ней знаю я, ты и еще тот врач, который лишил меня девственности хирургическим путем. Легкая операция в виде укола, и, как ты убедилась, все мои страхи позади!»
Академик Михаил Стырикович , который был очень дружен с Дау на протяжении 35 лет, пошутил по этому поводу: « у Коры имеется огромная заслуга перед мировой физикой. Она «изнасиловала» Ландау в возрасте двадцати семи лет. После чего он перестал комплексовать и занялся вплотную своей любимой физикой, и только ей».
Брачный «пакт»: свобода или унижение?
С самого начала их отношений он честно признался, что жениться не собирается. Это ему принадлежит знаменитое изречение «Хорошую вещь браком не назовут. Брак это кооператив. Он убивает любовь. А женщина, которая хочет женить на себе мужчину, занимается кооперативным шантажом.
Она не понимает, что женитьбой губится такое великое чувство, как любовь, а страсть, влюбленность переходит в браке в лучшем случае в привычку».
В своих воспоминаниях Кора подробно рассказала про их разговор на тему брака : «Нет, Дау, ты просто хочешь, чтобы я была твоей любовницей. Он ответил: «Что ты! Я не просто хочу, я только и мечтаю об этом! Это заветная мечта моей жизни! Если это не осуществится, тогда я жить не стану. Ты совсем, совсем не хочешь понять, что ты для меня значишь!»
Тогда, в первый год нашей встречи, было пролито столько слез. Я так его умоляла, рыдала и говорила: «Дау, так нельзя, так стыдно, нам надо пожениться». Как я плакала! Мое лицо распухало от слез. Я говорила ему: «Я подурнела от слез, ты можешь разлюбить!».
Но он находил и в этом прелесть: «Что ты, Корочка, ты очень красиво плачешь, беззвучно, только обильно льются слезы, а глаза из серых становятся бирюзовыми», — говорил он зачарованно». Случилось так, что из тридцати четырех лет их совместной жизни- 12 лет они жили в гражданском браке и 22 года- в официальном. Их официальное бракосочетание состоялось за несколько дней до рождения сына Игоря в 1946.
После рождения сына Дау остался верен себе: «Коруша, ребенок — это твой проект. Я дам ему гены, но воспитывать — твоя забота» (из мемуаров Коры).
Дау и Кора заключили « Брачный пакт о ненападении», в котором она поклялась исполнять его заветы: не ревновать, связям с другими дамами не препятствовать и не ущемлять в связях с мужчинами себя. Вот как выразился сам Дау -цитирую книгу Доры «Академик Ландау. Как мы жили» : «Запомни одно: ревность в нашем браке исключается, любовницы у меня обязательно будут!
И запомни: ревность это позорный предрассудок. По своей природе человек свободен!» А это Кора написала про себя: «Не сознавая, я пошла на преступление. Я дала ему слово и клятвенно заверила своей любовью — ревновать не буду, не посмею, живи свободно, красиво, интересно! Моя любовь к нему была прекрасна.
Это она, моя любовь, подняла меня в небывалую высь, поставила рядом с гением, заставила шагать по кривым дорогам жизни. Шагать с ним в ногу было немыслимо. И я стала петлять». Первая любовница у Дау появилась во время беременности жены. Произошел и такой интересный случай.
Как-то Ландау влетел в комнату, звонко поцеловал Кору в нос и объявил: «Корочка, я к тебе с очень приятной вестью, сегодня вечером в 21 час я вернусь не один, ко мне придет отдаваться девушка! Я ей сказал, что ты на даче, сиди тихонечко, как мышка в норке, или уйди. Встречаться вы не должны. Это ее может спугнуть! Пожалуйста, положи в мой стенной шкаф свежее постельное белье».
« Я не упала только потому, что окаменела, — вспоминала Кора. — Непреодолимое, жгучее, болезненное любопытство охватило меня. Вместе со свежим постельным бельем в стенном шкафу осталась и я. Вдруг он ей скажет те самые слова, что говорил мне? Но слова были другие, говорил не он, щебетала она, ее слова не имели смысла. Очень скоро понадобилось постельное белье.
Дау открыл шкаф, из шкафа вышла я, молча, гордо подняв голову: он ей не говорил слов любви»! После чего Кора ушла бродить по улицам, а когда вернулась домой то попросила прощения у Дау за бестактность: «Дау, милый мой, прости, прости меня, я раскаиваюсь, я больше никогда не посмею посягнуть на твою свободу и никогда не вмешаюсь в твои интимные дела.
Некоторое время спустя он спросил: «Коруша, я могу располагать своей половиной квартиры?» — «Да, конечно, я буду оставлять ужин на двоих и уходить». Муж ей пытался объяснить: «Коруша, давай будем рассуждать логично. Ты обо мне заботишься. Стираешь, убираешься, готовишь, подсовываешь мне лучшие куски. А тут вдруг жалеешь для меня чужую, совсем тебе не нужную девушку. Где логика?
Ведь ты не желаешь мне зла? И если я стал преуспевать у девушек, ты должна радоваться моим радостям, моим успехам! Врать я не умею, да и не хочу, пойми, это просто омерзительно! Я ничего дурного не делаю, у меня нормальное влечение к красивым женщинам. Не в ущерб тебе, нет! В тебя я влюблен навек. В тебе вся красота мира! Все блаженство мира!
Просто я безумно хочу изучать, как устроены другие женщины». Если жена не выдерживала и чем-то проявляла свою ревность, Дау штрафовал её на крупные суммы. Деньги он вычитал из тех 60% заработка, которые отдавал Коре на потребности семьи. Оставшиеся 40% шли ему в личное пользование.
Катастрофа
Ландау заработал себе славу величайшего физика- теоретика 20 века. Он участвовал в создании водородной бомбы в СССР.
Но 7 января 1962 года жизнь Ландау переломилась навсегда. Его «Волга» на скользком Дмитровском шоссе столкнулась с грузовиком. Удар пришелся на заднюю дверь, где сидел Дау. Он получил 11 переломов, включая череп, ребра, таз и бедро. Врачи констатировали: клиническая смерть. Но его спасли. Дни и ночи от Дау не отходил легендарный нейрохирург Федоров.
Было организовано круглосуточное дежурство в больнице. 59 дней он был в коме. Его друзья доставали нужные лекарства, которых у нас не было, но были в Европе. Оттуда приходили посылки просто с надписью «Москва, профессору Ландау», и штамп «Бесплатно». Дау удалось спасти жизнь, но не интеллект.
Приехали лучшие европейские медики, осмотрели больного и заявили: «Русские сделали невозможное. С такими травмами не выживают. Они смогли протащить этого больного живым через смерть». Ни один из них не взял гонорара за консультацию.
Авария не запечатлелась в его голове, он не понимал, почему находится в больнице. Нейрохирург Фёдоров отмечал: «Он сохранил память о прошлом, но не мог сложить 2+2. Самое страшное — он это понимал». Он заново овладевал самыми простыми навыками: сидеть, стоять, ходить, есть. Руки теперь с трудом выводили каракули на бумаге.
Его сын Игорь вспоминал: «Он пытался решать детские задачки, но не мог — и плакал от ярости. Потом просил спрятать все учебники физики: ‘Мне больно на них смотреть.» И тут на него посыпались награды: Ленинская премия за цикл книг по теоретической физике и Нобелевская премия по физике за 1962 год.
За всю историю существования Нобелевского комитета это был первый случай вручения премии не в Стокгольме, а в больнице. Когда ему вручили Нобелевскую премию, он не понял, за что. Кора два месяца не навещала его в больнице. В мемуарах она объясняла это тем, что «друзья-физики» ее не пускали. Физики считали Кору истеричной и винили ее в том, что она мешает лечению.
Сын Игорь, которому было 16 лет, тоже не навещал отца. В письме сыну Ландау жаловался: «Мама слишком занята своими страданиями. А я здесь один, как пробирка в лаборатории». Лишь когда Дау начал приходить в себя, Кора появилась в больнице — но не одна. Она привела с собой журналистов, чтобы заснять «трогательное воссоединение» семьи. Ландау не узнал ее.
Из её мемуаров: «Он смотрел на меня пустыми глазами и спрашивал: «А вы кто? — Того Дау, которого я любила, больше нет». К нему она приходила редко. Он ей писал: «Коруша, ты опять не приходишь. Или приходишь с чужими… Мне снится, что я бегу по коридору института, но все двери заперты.
Просыпаюсь — и снова эта палата. Зачем вы меня спасли?» Кора в мемуарах объясняла свои редкие визиты так : «Я не выносила его пустого взгляда. Он смотрел на меня как на чужую — а ведь когда-то знал наизусть каждую мою родинку».
Прежним жизнелюбом Дау так и не стал. Постоянно мучили боли. 1 апреля Ландау сказал сестре: «Этот день я не переживу». Умирал он в полном сознании. Последними словами были: «Я неплохо прожил жизнь. Мне всегда все удавалось». Смерть наступила из-за оторвавшегося тромба. Когда Кора узнала, что мужа больше нет, она произнесла: «Он так любил шутки…
И словно пошутил — ушел первого апреля…». За неделю до смерти Ландау дрожащей рукой написал: «Я ошибался. Свобода — не главное. Главное — чтобы кто-то был рядом, когда страшно…» Эту записку нашли в его тумбочке уже после смерти. Кора утверждала, что не видела ее — возможно, Дау передумал отправлять. Они так и не нашли общий язык — ни в любви, ни в болезни.
Три могилы
После смерти Ландау Кора осталась один на один с призраками прошлого. Их квартира на Ленинском проспекте превратилась в мавзолей: повсюду стояли фотографии Дау, его книги. Как писала её племянница Майя Бессараб:
«Придешь к ней — на столе вечный беспорядок из снимков Дау. Она перебирала их, как карты Таро, пытаясь найти ответы на не заданные вопросы». Чтобы «распутать клубок своей жизни» Кора начала писать мемуары «Академик Ландау. Как мы жили» и писала 10 лет, по 8-10 часов в день. Она хранила черновики под матрасом, боясь, что «физики украдут».
Ходили слухи, что первый печатный экземпляр Кора случайно забыла в троллейбусе, но большинство было уверено, что так воспоминания распространялись автором специально. Эта книга вызвала скандал в научной среде. Все те, кто дружил с ним или просто знал академика Ландау проклинали вдову и обвиняли в клевете и извращенной фантазии.
Они искренне считали, что в этих мемуарах много эротического безумия, причем это не его безумие, а её собственное. Самиздатовские экземпляры книги разыскивали и безжалостно уничтожали, но они появлялись снова и снова. Сын Игорь заступился за мать: «Что до отношений между родителями, то там существовала полная свобода.
Подобная жизнь была не очень простой для моей матери, которая хоть и согласилась с таким положением вещей, но немало от этого страдала». Кора пережила мужа на 16 лет. Перед смертью в 1984 году Кора сказала: «Я прожила две жизни: до Дау и после. Первая была яркой, вторая — долгой. Не знаю, какая страшнее».
Мемуары матери после ее смерти издал сын Игорь Ландау, а в 2008 по её мемуарам вышел фильм «Мой муж — гений», многими воспринятый как оскорбление памяти ученого. В 2011 от рака мозга умер их сын- физик Игорь Львович Ландау. Он так и не написал воспоминаний о родителях.
Его вдова позже призналась: «Он хранил детские письма от матери, но перечитывал их только когда пил. И всегда плакал». Дау, Кора и их сын Игорь покоятся вместе на Новодевичьем кладбище в Москве. Но даже в смерти их не назовешь семьей.
