Сенатор Андрей Михайлович Бороздин негодующе поджал губы: от его дочери одни проблемы. Младшая, Катенька, еще куда ни шло. А старшая, Мария, дерзкая и своенравная. И в кого такая пошла? В мать свою, не иначе…У той, что родня, так вся с характером. Что братец ее, Николай Раевский, жесткий и бесстрашный.
Что…да вон хоть светлейший князь Григорий Потемкин, некогда бывший фаворитом императрицы Екатерины II. C другой стороны, и у него в семье хватает горячих голов. Один брат Николай, умышлявший на государя-императора Павла I, чего стоит…Но все они — не родная дочь…Неужели он не заставит ее проявить покорность?
Мария родилась в семье генерал-лейтенанта, члена Правительствующего сената, Андрея Бороздина, в сентябре 1804 года. Жили они на два места, часто выбираясь из сырого и мрачного Петербурга в свое южное имение.
Гостя у дяди, будущего ссыльного декабриста Василия Давыдова, Мария встретила Иосифа Поджио, который был старше нее на 12 лет.
Их отношения были почти невозможны. Иосиф, сын врача-итальянца, когда-то прибывшего в Россию, и дослужившегося до получения потомственного дворянства, а потом и обзаведшегося имением с крепостными душами, был менее родовит, чем Бороздины, ведущие свой род из глубин 14 века.
Он был инородцем, и католического вероисповедания — подобное вполне могло стать причиной для отказа. Так, Николай Раевский, один из дядей Марии, отказал жениху своей дочери потому, что тот принадлежал к другой «народности и религии». Наконец, Поджио был вдовцом с 4 маленькими детьми.
И все-таки Мария влюбилась. Влюбился и Иосиф Поджио. Он писал потом:
«В 1824 году господин Давыдов повел меня на верхний этаж дома в особенную комнату и предложил мне вступить в тайное общество. Я же, будучи в то время влюблен в его племянницу, согласился. Отказаться побоялся, чтобы не навлечь на себя негодование господина Давыдова и через то лишиться способа видеться в его доме с теперешней женой моею».
Сенатор Бороздин не мог одобрить такого зятя, но, несмотря на его недовольство, в начале 1825 года Мария решилась выйти замуж. Пренебрежение мнением родителей стоило дорого: девушку оставили без приданого. Поджио это, однако, не смутило.
Молодые поселились в Киевской губернии, в имении мужа. В те дни, когда декабристы вышли на Сенатскую площадь, пара вела тихую и непримечательную жизнь. Мария поладила с пасынком и падчерицами, а вскоре поняла, что и сама ждет ребенка. Однако тучи над ними сгущались…
В январе 1826 года Иосифа Поджио арестовали. Следствие выяснило:
«Поджио, кроме участия его в разговорах с членами общества, собственного действия в пользу оного никакого не оказал и в действиях других членов участия не предпринимал».
С такой характеристикой арестованный мог надеяться на снисхождение. Но обстоятельства складывались против него. Во-первых, младший брат его, Александр, был правой рукой Павла Пестеля, руководителя Южного общества декабристов, и список его прегрешений был велик.
Во-вторых, сенатор Бороздин не забыл о том, что Поджио взял Марию без его, отца, на то одобрения. Месть, как известно, это блюдо, которое подают холодным: все свое влияние Андрей Михайлович применил для того, чтобы неугодный зять ежедневно жалел о своем неразумном поступке.
Подобно многим другим, Поджио должен был отправиться в Сибирь, отбывать свой тяжкий приговор — 8 лет каторжных работ. Однако его ждала более суровая участь: Иосифа, по милости тестя, заключили в одиночную камеру Шлиссельбургской тюрьмы, холодной, открытой всем ветрам крепости в истоке Невы.
Долгие годы Мария, на руках которой осталось 5 детей: 4 приемных и родной сын Лев, рожденный в апреле 1826 года, обивала пороги казенных учреждений в надежде узнать о судьбе мужа. Она умоляла отца, писала могущественному Бенкендорфу, начальнику тайной полиции, обращалась к государю — все напрасно.
В ответ — лишь отписки или молчание. Сообщения от декабристок, последовавших за мужьями в Сибирь, ясности не вносили. Информации об Иосифе Поджио не было, а неизвестность тяготила больше самых мрачных сведений.
Наконец, в 1834 году папенька сообщил дочери весть: муж ее в крепости и очень болен. Даже крепкий организм не в силах вынести годы заключения: плохое питание ведет к цинге, холод от стен — к простудам и ревматизмам, одиночество грызет душу, ослабляет сердце…Дни его в таких условиях вскоре будут сочтены.
Нет, Бороздин не проявил милосердия, не о зяте заботился он в этот момент. Приметил: положил глаз на его Марию сам князь Александр Гагарин. Оттого-то и решил Бороздин поставить дочь перед нелегким выбором: он готов поспособствовать переводу Поджио из Шлиссельбургской крепости на поселение в Сибирь, где жизнь чуть лучше, а взамен…Взамен Мария должна развестись.
Кто знает, чего стоило этой женщине исполнить желание отца. Однако выбор свой она сделала: в начале 1834 года брак ее был расторгнут, а уже в июне она вновь шла под венец.
Сенатор сдержал свое обещание: Иосиф Поджио был вывезен в Восточную Сибирь, где его ждали другие ссыльные. Там он узнал о новом замужестве Марии, и это стало для него настоящим ударом. Он так и не смог смириться с ее «предательством», и, не сумев наладить жизнь, скончался в 1848 году в доме декабриста Волконского.
А что же Мария, княгиня Гагарина? Карьера ее второго мужа складывалась удачно: он был произведен в генерал-майоры, назначен военным губернатором в Кутаиси. И Мария следовала за ним, только вот детей у них не было. Дни ее, своенравной женщины, однажды уступившей воле мстительного отца, окончились в 1849, спустя год после смерти первого мужа.
