Он умолял, а она смеялась в ответ. Он был готов выполнить любую прихоть, а она достала лупу. Кто этот человечек, что смеет обращаться к ней? Ведь она – совершенство. Гордо вздернув голову с копной пышных волос «девушка Гиббсона» утверждала новые правила мира: «Доминируй, детка». Хватит мужчинам править Вселенной!
*
*
Семеро детей Чарльза Лэнгхорна частенько ложились спать голодными. Когда-то Чарльз был миллионером, но затем в Америке отменили рабство. А еще по южным штатам прошелся Шерман… Иными словами, в некогда богатом доме Лэнгхорнов поселились отчаяние и нищета.
— Мне нужно занять денег, — повторял Чарльз. – Не так уж много, но нужно!
Но у кого? В таком же положении были тысячи южан… И он рискнул. Заложил дом и плантацию, продал все золотые украшения, которые еще оставались у семьи. И вложился. А потом… выиграл. К моменту, когда родился его восьмой ребенок, дочь Нэнси, дела у Лэнгхорнов резко пошли в гору.
Нэнси и Ирэн были самыми красивыми девочками семьи Лэнгхорн. Родители возили их по дорогим курортам, не скупились на наряды. А кроме того, все дети Чарльза получали великолепное образование.
Не было никаких сомнений, что мальчики продолжат дело отца или начнут успешное собственное, а дочери великолепно выйдут замуж за представителей американской элиты…
Однажды, на каком-то званом ужине, Ирэн сидела напротив молодого привлекательного мужчины. Он занимался рекламой, делал красивые броские вывески, и оказался в этом блестящем кругу совершенно случайно.
Один из гостей привел его с собой, ведь Чарльза Гиббсона никто не приглашал. И завязался разговор… Ирэн была совершенно очарована новым знакомцем, а он не сводил восхищенного взгляда с этой великолепной девушки с тонкой-претонкой талией…
— Бедняк! – фыркал Чарльз Лэнгхорн. – С севера!
Такой была реакция отца на известие, что Ирэн принимает ухаживания от «рекламщика». А в 1895 году, по прошествии десяти месяцев с начала знакомства, Гиббсон решил просить руки Ирэн.
Даже чайная ложечка в доме Лэнгхорн стоила дороже, чем весь костюм Гиббсона, включая часы, булавку для галстука и запонки. Высокомерно глядя на просителя, Чарльз Лэнгхорн готовился указать ему на дверь. Но Гиббсон говорил так убедительно, так складно, так воодушевляюще! И он сумел нажать на нужные струны.
— У меня не так много денег, сэр, — говорил потенциальный жених, — но ведь и у вас были черные времена. Я всего добьюсь, если со мной будет Ирэн. Я понимаю, что такая девушка достойна самого лучшего… Клянусь всеми святыми, что она не будет нуждаться. Для меня это лучший стимул из всех!
Не было никаких сомнений – Чарльз Гиббсон безумно влюблен! Он боготворил свою Ирэн, и отец сдался. Свадьба состоялась не слишком пышная, но на ней присутствовали многие известные люди.
После этого молодожены укатили в Нью-Йорк, где Гиббсона поджидала новая должность. Ирэн в новой для себя обстановке освоилась быстро – стала «своей» в кругу местной «знати». Занималась благотворительностью, общественными организациями, даже участвовала в выпуске газет!
Ирэн сделала очень большое дело для своей сестры, Нэнси. Она привезла в Нью-Йорк эту молодую прекрасную девушку и познакомила с богачами Севера. В 1897 году Нэнси шла под венец с Робертом Гулдом Шоу Вторым, а впоследствии вышла замуж за Уолдорфа Астора…
А тем временем, и дела Гиббсона пошли в гору. Он начал создавать журнальные иллюстрации, которые вызвали сначала переполох, а потом череду подражаний. Дело в том, что художник изображал совсем других девушек, нежели прежние иллюстраторы.
Считалось, что «правильная» американка – добрая мать, покорная дочь и заботливая сестра. Но у Гиббсона появился принципиально новый тип героинь. «Доминируй, детка!» — кричали они с картинок Чарльза.
Образцом для подражания Гиббсон сделал собственную жену, Ирэн. Он до конца своих дней преклонялся перед ее красотой и умом. Ирэн не могла ничего сделать неправильно. Она была идеалом: высокая, гордая, с тонкой талией и копной пышных волос. Но главное, что эта молодая дама была всегда уверена в себе и подчиняла своей воле окружающих.
Матери отказывались показывать дочерям эти иллюстрации. Как можно! Там же девушки сидят и смотрят через лупу на какого-то незначительного джентльмена. А на другой картинке женщина приказывала мужчинам посадить дерево кроной вниз. Нелогично! Неправильно! Но ведь она так захотела…
— Это полное попрание всех устоев, — шептались консерваторы.
А девушки были в восторге! Они заливисто смеялись, разглядывая новые иллюстрации Гиббсона и хотели подражать его героиням. Ведь они смелые, сильные, яркие…
— Кого вы пишете? – возмущались критики. — Таких женщин нет!
— Я расскажу вам, как я получил то, что вы называете «девушкой Гибсона». – спокойно отвечал Чарльз. — Я видел ее на улицах, я видел ее в театрах, я видел ее в церквях. Я видел ее везде… Не я создал этот отличительный тип, сама нация создала его.
Смелые иллюстрации задавали тон модной индустрии. У Гиббсона, конечно, были преувеличенно изящные силуэты. Так затянуться могли немногие. Но девушки старались! А волосы! Как им хотелось создать эту пышную волну!
И в ход шли начесы, сахарная вода, накладные шиньоны… Создатели париков благословляли небеса за то, что дела наладились. И ставили свечки за Чарльза Гиббсона.
Для картинок Гиббсону позировала и Нэнси Астор, сестра жены. Иногда он «брал» какие-то черты у знаменитостей, вроде Эвелин Несбит. «Девушки Гиббсона» украшали журналы, их лица печатали на салфетках, вышивали на скатертях, они попадали в календари, на открытки, ширмы… Образ победоносно шел по Америке.
Но… с началом Первой мировой популярным стал другой образ. Девушка, одетая вызывающе роскошно и затянутая в корсет уже не была идеалом. Молодые леди начали активно работать, вслед за этим поменялась мода.
Да, сила духа по-прежнему была в моде. Но выглядели новые героини уже иначе. Начался закат для «девушек Гиббсона».
Чарльз скончался в 1944 году, его жена – на двенадцать лет позже. Любопытно, что о девушках Гиббсона вспомнили снова в годы Второй мировой войны. В их честь был назван… передатчик сигнала бедствия. Очень любопытный символ!
Девушки всегда демонстрировали твердость духа, способность справляться с любыми сложностями. Поэтому передатчик, который спас не одну жизнь, явно удачно был назван «Девушкой Гиббсона».
