Промозглой осенью 1867 года в Бостон прибыл корабль из Великобритании, с трапа которого в новую жизнь вступил уроженец Ливерпуля, Роберт Элиот. Молодой человек был прекрасно образован, он закончил академию Хай Холборн и Итонский колледж. Уже скоро карьера Элиота стремительно пошла в гору.
Всего через год после переезда в Америку (и в возрасте 26 лет), Элиот стал членом Палаты представителей Южной Каролины, а еще через три года избирался в Конгресс Соединенных Штатов, где провел два срока.
Затем он снова вернулся в Палату представителей Южной Каролины, но уже в качестве спикера. Устав от депутатских полномочий, Элиот занимал должности генерального прокурора штата, а потом главного местного таможенника.
И что же тут удивительного, спросите вы? Просто Роберт Элиот был чернокожим.
Никто точно не знает, кто были его родители, и как он вообще попал в аристократический Итон, абсолютно недоступный для подавляющего большинства англосаксов. Да и в штатах его карьера удивляла. А как же сегрегация и угнетение?
Нам, воспитанным на “Хижине дяди Тома” трудно себе такое представить. Неужели афроамериканец в США девятнадцатого века мог запросто разбогатеть, сделать успешную карьеру, занимать важную должность?
Оказывается, все бывало!
Например, в доме плантатора Перкинсона из Виргинии весело подрастали двое мальчишек. Шумные сводные братья были отрадой своего немолодого отца. Матерью одного из них — по имени Брюс Бланш — была Полли, афроамериканка, служившая домашней рабыней. В 1841 году расположение к ней хозяина дало результат.
Отец на удивление хорошо относился к Брюсу и дал мальчику свободу и образование, а когда тот вырос, помог деньгами. В результате Брюс, работавший учителем (а потом и директором школы для чернокожих детей), в 1868 году приобрел очень неплохую плантацию – несколько тысяч акров земли в дельте Миссисипи.
Цвет кожи нового богатого землевладельца никого не смущал. Вскоре Брюса избрали местным шерифом. Прекрасное начало карьеры. Вы возразите: он не был до конца черным! Но в те годы, особенно в южных штатах, действовало правило «одной капли».
Цветным считался человек, если у него была примесь не белой крови (в том числе индейской или мексиканской) даже в седьмом поколении.
Но Брюсу Бланшу это не мешало. В феврале 1874 года он был избран в Сенат США, а феврале 1879 даже (правда очень недолго) там председательствовал. Брюс стал первым афроамериканцем, которого рассматривали на пост вице-президента США.
На съезде республиканской партии в 1880 году он был официально выдвинут, но не набрал достаточно голосов.
Про Брюса сохранилось несколько легенд. Говорят, на его плантации в Миссисипи условия были чуть ли не хуже, чем на соседних. Там трудились бывшие рабы, которые к тому времени формально были свободными, но идти им было некуда…
Они жили в лачугах и работали с утра до вечера в тяжелейших условиях. А еще рассказывают, будто Брюс терпеть не мог определения “цветной”. Он требовал, чтобы его называли исключительно “негр”. При этом женат Брюс был на белой, причем на светской львице из очень приличной семьи. Кстати, дом Брюса — теперь одна из достопримечательностей Вашингтона.
История Родителей Брюса не исключительная. Похожая судьба была у Джона Лэнгстона. Он успел побывать деканом первой в стране юридической школы для чернокожих, практиковал в Верховном суде США, а в 1876 году был назначен министром США на Гаити. В Палату представителей Конгресса США он тоже успешно избирался.
Лэнгстон тоже родился в семье белого плантатора и его гражданской жены афроамериканского происхождения. В отличии от отца Брюса, отец Лэнгстона дал вольную его матери, когда их отношения только начинались (а продлились они четверть века).
Отец обеспечил образование всех своих детей (у Джона было два брата и сестра) и позаботился о том, чтобы все сыновья унаследовали его поместье. Кстати старшие братья Джона Лэнгстона стали в 1835 году первыми афроамериканцами, поступившими в Оберлинский колледж. В конце карьеры Джон Лэнгстон стал президентом Университета штата Вирджиния.
Кстати, примерно в то же время другой чернокожий политик Хайрам Ревелс, отойдя от государственных дел, стал президентом Сельскохозяйственного и механического колледжа Олкорн в Миссисипи. Теперь это университет.
Между прочим, в середине XIX века в США существовали высшие учебные заведения, куда принимали в том числе афроамериканцев, а были и такие, где обучались исключительно чернокожие.
Любопытно, но несколько афроамериканских вузов, таких как Университет Чейни, Эшмановский институт и Уилберфорсский университет, были основаны еще до Гражданской войны в Америке. Параллельно существовало несколько колледжей, в которых преобладали белые, но чернокожие к обучению тоже допускались.
Это, например, Оберлинский колледж в Огайо (основанный в 1833 году) и Береа колледж в Кентукки. Небольшое количество свободных чернокожих в XIX веке учились в частных, преимущественно “белых” учебных заведениях, таких как Гарвард и Амхерст.
Вернемся к Хайраму Ревелсу. Его отец не был плантатором. Он родился в 1827 году в афроамериканской, но свободной семье. Правда в числе его предков были и индейцы. Свою карьеру Ревелс начал как парикмахер, услугами которого пользовались и белые.
Похоже предубеждений, у кого делать прическу в американском обществе тогда еще не было. Говорят, что именно в ту пору у Хайрама появились первые знакомства и контакты в “белой” среде, а также понимание, как в ней все устроено.
Но карьера парикмахера Ревелса явно не устраивала, и вскоре он стал священником методистской епископальной церкви. Далее была служба капелланом во времена Гражданской войны. А потом случился взлет. В 1870 году законодательное собрание штата Миссисипи избрало Ревелса в Сенат США.
Фредерику Дугласу в начале его пути повезло меньше. Он родился рабом примерно в 1817 году. Это не помешало ему стать писателем и государственным деятелем, а в 1889 году (в возрасте за 70 лет) получить назначение послом.
Этому предшествовало тяжелые детство и молодость на плантации, где Дуглас регулярно подвергался телесным наказаниям. Ему запрещалось учиться грамоте, поэтому алфавит он тайком освоил только в 12 лет.
Примерно в двадцатилетнем возрасте Дуглас встретил свободную чернокожую женщину из Балтимора, с которой у него завязались отношения. Вскоре она передала ему матросскую форму, деньги, документы, удостоверяющие личность, и защитные бумаги на имя вольного чернокожего матроса.
Фотографий в документах тогда не было. Так что в один прекрасный день бравый морячок сел на поезд и отправился на север. Вскоре он женился на своей спасительнице.
*
Впрочем в браке возникло много проблем. Дуглас начал бурную общественную и литературную деятельность. Он писал книги, выступал в защиту как афроамериканцев, так и избирательного права для женщин. А внешностью Дуглас обладал неординарной.
Соответственно его сразу окружила толпа преданных суфражисток, феминисток, переводчиц и прочих добровольных помощниц… Без скандалов не обошлось. Кстати, вторым браком (после того как овдовел) он женился на белой суфражистке на 20 лет его моложе.
Так что стать сенатором, конгрессменом, ректором или прокурором чернокожий в XIX иногда мог. А была ли какая-нибудь важная должность, которую в те годы чернокожие занимали чаще всего? Да, это должность регистратора казначейства.
Звучит скромно. Но на самом деле это чиновник уровня заместителя министра, ответственный за выпуск и погашение федеральных ценных бумаг, ведение реестра долговых обязательств государства, выплату купонного дохода и погашение облигаций. До 1923 года подпись регистратора казначейства была на всех банкнотах, выпускаемых в США.
А потом на основе службы регистратора было создано Бюро государственного долга. Несколько афроамериканцев занимали эту должность в XIX веке (в том числе иранее упомянутый Бланш Брюс). В начале XX века регистраторами успели побывать Уильям Текумса Вернон и Джеймс Нейпир.
А потом что-то сломалось. В 1917 году президент Вудро Вильсон отстранил чернокожего кандидата. Эпоха цветных свобод закончилась. Следующего сенатора с темным цветом кожи Америка увидела только через 86 лет после Бланша Брюса.
*
*
Что же произошло? Да все просто. Америка изначально задумывалась как общество англосаксов, к которым, правда, вскоре присоединились протестанты германского и голландского происхождения. Даже белые католики считались поначалу чужаками.
Расизм всегда имел место быть, но иногда имел свою специфику. На бытовом уровне, например, южные итальянцы в конце XIX века воспринимались как негры, тогда как выходцы с севера Италии были вполне свои.
При этом Америка XIX века оставалась страной возможностей, где успеха мог добиться каждый, кто к этому стремился. Правда для этого часто приходилось уметь хорошо стрелять и договариваться с собственной совестью.
И, естественно, требовались ресурсы — связи, навыки, образование и деньги. Естественно, у потомков рабов ничего подобного в помине не было. Но если кому — то вдруг везло…
Социальные лифты работали по странному алгоритму, но исправно. Приведенные мной примеры не очень массовы, но они подтверждают, что возможность добиться успеха у афроамериканца была.
А у богатого и образованного чернокожего возможностей было больше, чем у малограмотного бедного ирландца, чьи знакомства ограничивались такими же бедолагами, как он сам. Короче говоря, плохо было всем, но с деньгами, связями и револьвером шансы на успех имел каждый.
Сегрегационные законы начали приниматься с 90-х годов XIX века. Тогда же Америка начала отказываться от Доктрины Монро и превращаться из замкнутого общества в мировую державу, активно вмешиваясь в дела других стран.
Вудро Вильсон, не пропустивший афроамериканца на должность в Казначействе, безусловно был противником чернокожих, обожавшим фильм “Рождение нации” — гимн Ку-клукс-клану. Но не это определило его поступок.
Вильсон создал Федеральную резервную систему (которая и сейчас печатает доллары), долю в которой получили банкиры из Великобритании, Швейцарии, Голландии. Стартовал глобальный проект со своей элитой.
И социальные лифты если не отключили, то перестали обслуживать и ремонтировать. Америка состоялась. Элита в стране уже появилась. Потребностей в новой не было. А тех, кто успел что-то отхватить, и не представлял особой ценности, решили “раскулачить”.
Видно, что для успеха задуманного проекта ограбления среднего класса требовалось найти тех, на кого можно выплеснуть гнев. Ну и дать этим людям пример того, кому еще хуже, кто стоит на более низкой ступени общественной иерархии. И расовая сегрегация для этого прекрасно подходила.
В планы, конечно, вносились коррективы. Сильно мешали мировые войны. Однако между ними удалось провести Великую депрессию, когда десятки миллионов людей лишились своих средств, а несколько тысяч нужных персонажей за несколько дней скинули свои акции и забрали банковские вклады.
Тогда же у населения изъяли все золото, и как это было я уже писала. А потом проект был приостановлен, когда шло соперничество с СССР.
Задержка вышла долгая, даже с расизмом пришлось на время завязать. Чтобы когда- то он возник снова в новых и весьма неожиданных формах…
