Лениво потягиваясь, он отправил Авдотью прочь. Приказал только: чтобы не смела выть на все лады, как накануне. Иначе заготовлен кнут.
«Откушал плод Авдотьи, а потом чинил такое же с другими крестьянками», — написала вологодскому предводителю дворянства крепостная Акулина Петрова. Смелая она была, что отважилась на хозяина жаловаться. Впрочем, в 1847 году от помещика Горяинова уже так стонали все в поместье, что и расправы его не боялись.
«И откуда такой взялся?» — сокрушались в Грязовецком уезде.
Помещик Горяинов принадлежал к славному роду: его дядя верно служил государю и Отечеству, был награжден орденом Святой Анны третьей степени, участвовал в переходе через Альпы… Но Матвей Григорьевич был сделан из другого материала – вздорного, жестокого и злого.
Говорили, что юная нянька уронила его в младенчестве на землю. Ударился малыш, и навсегда переменился его характер. Ребенком он тиранил животных, став взрослым переключился на людей. Крепостные души были для него, словно и не люди. А чего таких жалеть?
Женатый, венчанный, он жил отдельно от супруги, которая не хотела сносить его тяжелый характер. Лишь несколько лет помещица Горяинова прожила в усадьбе, а потом переехала в Вологду.
Жаловалась родным, будто супруг чересчур не воздержан в питие, а в таком «измененном состоянии» творит бог весть что. До развода не дошло, но вот о совместном быте помещица не помышляла.
Поэтому свою тоску по женскому обществу Горяинов восполнял с помощью своих же крестьянок. Однажды приглянулась ему Наталья Николаева, замужняя красавица. Было ей около тридцати, когда помещик велел ей перебраться в барский дом.
Оставив детей и мужа, роняя слезы, она отправилась к ненавистному ей хозяину. Ослушаться было невозможно – засекли бы и Натальиного супруга, и ребятишек.
Вскоре понесла Наталья. От стыда не знала, куда и глаза деть. Никто ее не винил, никто пальцем не показывал – свои-то в Грязовецком уезде всё понимали. Но вот оставленный муж, Фёдор Алексеев, позора стерпеть не смог. Сначала рвался к барину, хотел проучить его за поругание жены, но его пыл быстро остудили. Просидев в колодках четыре дня, Федор дал себе зарок: бежать! И исполнил это при первой возможности.
Семь лет было Натальиному сыну от помещика Горяинова, когда тот задумал новую потеху – велел позвать тринадцатилетнюю Авдотью. Мать его уже не устраивала, пришел черед дочери… Хватаясь за сердце, слушала Наталья, как Горяинов обещает девочке подарки. Пыталась встать между барином и дочкой, но кто бы стал ее слушать?
…Утром Авдотья брела в свою избу, как потерянная. Вошла и упала в обморок на пороге. Плескали водой, звали ее, приводили в чувство. Авдотья легла на лавку, лицом к стене, и долго не вставала.
— Погубил. – шептала Акулина, жена ее старшего брата.
Все знали – Горяинов прохода не дает молодым и красивым. И на Акулину смотрел исподтишка, и ей однажды пришлось бы явиться в барский дом. Но дожидаться этого Акулина не стала. Отписала губернскому предводителю дворянства жалобу на помещика:
«Стеснительное и жестокое обращение его довело, что свекор мой отлучился уже семь лет. Потому что помещик отнял его жену Наталью, с которой прижил сына, а потом откушал плод его дочери Авдотьи, 13-летней, также и с прочими творит…»
О «женской барщине» — когда крестьянок вынуждали жить с помещиками – в Вологодчине говорили нередко. В деревне Шешуково на Горяинова жаловались десятки крепостных, но только Акулина сподобилась обратиться к самому предводителю дворянства. Впрочем, именно эта история большого впечатления на власти не произвела.
Дальнейшая судьба Акулины теряется – по одной версии, она тоже сбежала из поместья Горяинова, потому что опасалась его мести. По другой – вскоре умерла при рождении ребенка.
Хотя многим жалобам давали ход (правда, разбирательство могло длиться годами, как было с помещиками Страшинским и Измайловым) крепостным далеко не всегда удавалось добиться справедливости. И вот тогда крестьяне брали дело в свои руки – на Вологодчине не раз вспыхивали восстания против помещиков Вакселя и Орлова, Ауэрбах и Козловского.
Многие крепостные просто бежали от невыносимой жизни: например, помещица Комаровская любила чересчур строго наказывать крестьян за малейших проступок, и особенно часто это применялось к детям. Неудивительно, что в 1841-м году от нее бежали, сговорившись, два крепостных мальчика. Их не остановил даже риск попасться (за это нещадно секли).
А от барина Кильдермана в 1845-м году, все в той же Вологодской губернии, сбежала целая семья крестьянина Алексеева. Главу семейства отловили восемь лет спустя, за что его приговорили к 80-ю ударам розгами.
Поимкой крестьян занимались даже в ту пору, когда отмена крепостного права уже была делом решенным. Еще в 1860-м году, то есть, всего за год до оглашения знаменитого документа, наказывали и беглых, и тех, кто предоставлял им укрытие. В вологодском архиве, откуда я и почерпнула историю помещика Горяинова, есть и такие данные.
Подытоживая, скажу, что Наталья Николаева так и прожила всю жизнь в поместье Горяинова, и у нее был еще один ребенок (правда, отцовство не приписывали помещику). Авдотью выдали замуж три года спустя. Говорили, что барин выдал ей небольшое приданое. И таких случаев тоже было немало.
