— Пожар! Пожар! Батюшки, горим!
Всю дворцовую челядь охватила несусветная паника. Еще бы, пожар во время визита сына императрицы, Петра Федоровича, к своей супруге!
Особенно был напуган Василий Григорьевич Шкурин, гардеробмейстер Екатерины, именно его домик поблизости от Летнего Дворца и загорелся, вызвав такой переполох. Его лицо было белее простыни, он хватался за волосы, то подбегал к окну, то метался по комнате и, казалось, совершенно не знал, что делать.
— Боже, что же это делается? Что же такое делается? — твердил он, как заведенный.
Один наследник престола не потерял присутствия духа, всем при дворе была известна его детская страсть ко всяческим пожарам и фейерверкам. Глаза Петра загорелись нетерпением.
— Тушить, что же делать! — крикнул он звонким дискантом и заторопился на улицу, никак он не мог пропустить такого зрелища. — Ну же! За мной!
В апрельском воздухе плыли уже сизые волны дыма, домик Шкурина уже весь занялся пламенем. Петр едва не захлопал в ладоши от восторга, он бросился к месту пожара, на бегу кликая слуг, вся свита бежала за ним.
Метавшийся по комнате и заламывающий руки Шкурин внезапно остановился. Проводив взглядом спешащего Петра, он устало привалился лбом к оконному стеклу и прикрыл глаза, на цыпочках вошла его жена.
— Ну что? — коротко спросила она.
— Надеюсь, до вечера провозятся. Еле успел, — махнул рукой Шкурин. — Как там Екатерина Алексеевна?
Жена неопределенно пожала плечами и заспешила обратно. Когда она открывала дверь, из глубин дворца донесся приглушенный пространством лестниц и комнат женский вскрик. Шкурин тяжело вздохнул и вытер носовым платком капли пота со лба.
Вечером того же дня Петр Федорович, сменив продымленную одежду на чистую, уже сидел за чашкой чая со своей женой Екатериной.
— Какой курьез, не поверишь! — вдохновенно болтал наследник российского престола, с удовольствием прихлебывая чай. — Полыхало — будь здоров! Искры, треск, от дыма — тьма египетская! Уж не знаю, что бы они без меня делали! Если бы я не организовал пожарную команду, огонь мог перекинуться на дворец!
— Слава Богу, вы вовремя оказались здесь, мой дорогой, и спасли всех нас, — сказала, слабо улыбаясь, Екатерина.
— Да, все так, все так! — важно сказал Петр, жмурясь от осознания собственного беспримерного героизма.
Самой Екатерине сейчас стоило больших трудов выглядеть веселой и обычной. Ведь всего несколько часов назад, пока ее царственный супруг тушил подстроенный пожар, она родила сына от другого мужчины.
При таких драматичных обстоятельствах появился на свет незаконнорожденный сын Екатерины II от Григория Орлова.
Безусловно, это яркий фрагмент биографии будущей императрицы, напоминающий авантюрно-приключенческие романы того времени.
Но что же было до него и что произошло после?
Екатерина вышла замуж за Петра в 1745 г., когда первой было шестнадцать, а второму — восемнадцать лет. Брак не задался с самого начала, известно, что Петр больше интересовался фрейлинами своей матери, Елизаветы Петровны, чем молодой женой, и первое время никаких супружеских отношений между ними не существовало.
Свято место, как говорится, пусто не бывает, и Екатерина не отставала от мужа в делах амурных, заводя многочисленных любовников.
Одним из них был Григорий Орлов, от которого она и забеременела в 1761 г. Представить беременность законной не было никакой возможности, к тому времени супруги уже давно жили раздельно, Петр пренебрежительно называл жену «моей запасной мадам», а сам открыто сожительствовал с графиней Елизаветой Воронцовой.
В общем, свое интересное положение Екатерине приходилось тщательно скрывать. Благо мода того времени этому способствовала, пышные юбки и туго затянутые корсеты успешно помогали скрыть фигуру.
Роды, конечно, скрыть было невозможно. И вот ведь незадача, как раз в тот день, когда пришел срок, Петр соизволил навестить жену, нанести ей визит вежливости, а то вот сколько времени не видел! Как не вовремя!
Тогда и произошла та сцена, описанная в начале текста, находчивый гардеробмейстер Шкурин поджег свой дом, чтобы отвлечь внимание престолонаследника, и в это время его жена благополучно родила мальчика.
Видимо, оценив по достоинству самоотверженность своего камердинера, Екатерина отдала ребенка, названного Алексеем, ему на воспитание.
В семье Шкуриных мальчик и рос до восьми лет, не догадываясь о своем высоком происхождении.
К тому времени Петр III уже почил, и на российский престол взошла его жена под именем Екатерины II. Первые годы правления ее власть была под большим вопросом, и еще больше подставляться под критику недоброжелателей, объявляя о незаконнорожденном ребенке, для нее не было никакой причины. Поэтому мальчик оставался в семье камердинера Екатерины.
В 1770 г. Алексей вместе с сыновьями своего опекуна отправился учиться в пансион в Лейпциге, в 1774 г. мальчика по приказу императрицы вернули в Россию.
В 1775 г. Екатерина II передала ребенка на воспитание И. Бецкому и, не придумав ничего лучше, присвоила ему фамилию Бобринский по названию имения Бобрики, которое было записано за ним еще в 1763 г.
По словам Бецкого, Алексей был довольно хилым ребенком, робким и боязливым, но вместе с тем послушным. Его знания ограничивались немецким и французским языками, а также азами арифметики и крайне смутными фактами из географии (видимо, обучение за границей впрок не пошло).
С 1775 по 1782 годы Алексей Бобринский получил стандартное для именитых юношей образование в Сухопутном кадетском корпусе, где от остальных учеников его отличало разве только что особое наблюдение цензора Осипа Дерибаса. В этот период мальчик и узнал о своем непростом происхождении.
В 1782 г., получив золотую медаль, Алексей Бобринский выпустился из корпуса и по старой доброй кадетской традиции отправился в путешествие вместе с другими отличившимися студентами. Вояж сначала проходил по России, а потом и по Европе, молодых людей, чтобы те не натворили дел, сопровождали академик Озерецкий и полковник Бушуев.
Все путешествие оплачивала казна, Бецкий каждый месяц исправно переводил своему воспитаннику примерно три тысячи рублей (большие деньги по тем временам), а также проценты из капитала, который в свое время Екатерина II поместила в опекунский совет на имя сына. Такая щедрость матери вызвала у Алексея поначалу скупость, даже жадность.
Из писем Бушуева императрице известно, что молодой Бобринский отказывался помогать финансово своим спутникам, у которых не было денег, а если и помогал, то мало и с большой неохотой.
Впрочем, скоро такая скаредность сменилась безудержным мотовством.
Когда все его спутники, включая Бушуева, вернулись в Россию, сыну императрицы было позволено остаться в Париже. И вот тогда Алексей зажил на широкую ногу! Он играл в карты, тратил деньги за женщин, притом с таким энтузиазмом, что вскоре и весьма немаленькой ежемесячной ренты перестало хватать на жизнь.
Тогда Екатерина, сердобольная мать, выслала ему астрономические семьдесят пять тысяч рублей, которые он тоже довольно быстро спустил с неповторимым орловским шиком.
Кроме того, Екатерина написала дипломату Мельхиору Гримму с просьбой присматривать по мере возможностей за ее непутевым сыном и выручать его деньгами, если понадобится (но не более тысячи луидоров!).
Присматривать за Бобринским, тем не менее, было той еще морокой. Вскоре молодой человек уехал в Лондон, потом тайно вернулся в Париж вслед за неизвестной дамой, а потом собрался в Италию за ней же.
После этого терпение императрицы лопнуло, и в 1788 г. Алексей по ее приказу вернулся в Россию.
Но не в столицу, а в крепость Ревель, где и должен был находиться, «пока не исправится».
Своего рода ссылка, только неясно, чем она была вызвана: гневом Екатерины за слишком буйную и расточительную поездку или ее желанием держать сына подальше от дворцовых интриг. В общем, как ни надеялся Алексей вернуться в столицу, но он прожил в своем лифляндском имении Оберпален вплоть до кончины Екатерины в 1796 г.
За это время он успел жениться на комендантской дочке баронессе Унгерн-Штенберг, после свадьбы он с молодой женой приехал в Петербург, показать свою избранницу матери.
Екатерина II отнеслась к невестке ласково, даже с долей юмора, в шутку ужаснувшись, что ту угораздило связать свою жизнь с таким недостойным человеком. Тем не менее, чета при дворе надолго не задержалась и в тот же год вернулась в свое имение.
А в 1796 г. на престол взошел брат Алексея по матери Павел I. Бобринский вполне мог опасаться ожидаемых репрессий как теоретический претендент на престол, однако этого не произошло.
Напротив, Павел пригласил брата ко двору и щедро осыпал всяческими почестями и милостями. Вместе с недавно родившимся первенцем Алексей был возведен в графское достоинство, а для жизни в столице ему был подарен бывший дом князя Орлова на набережной реки Мойки.
Это еще не все, в день коронации Павла Алексей получил чин генерал-майора, а также командорство в Гдовском уезде из одиннадцати поселений. Довольно неожиданная и головокружительная карьера для ревельского затворника, не находите?
Однако, судя по всему, непривычная военная служба пришлась не по душе Алексею, и уже в 1798 г. он вышел в отставку. Вместе с семьей он покинул двор и уехал в имение, которому и был обязан своей фамилией — в Бобрики, Тульской губернии, где тихо-мирно прожил до конца жизни в 1813 г.
Надо сказать, что так знатно «перебесившись» в молодости, Алексей Бобринский стал добропорядочным семьянином. Он увлеченно занимался сельским хозяйством, увлекался минералогией и астрономией, в своем петербургском доме он даже построил небольшую башенку-обсерваторию для наблюдения за звездами.
У него родились четыре ребенка: Алексей, Мария, Павел и Василий. Причем старший, Алексей Алексеевич, разделял увлечение отца сельским хозяйством и впоследствии стал известным сахарозаводчиком, отцом-основателем российской сахарной промышленности.
