Пальцы мужа впились в плечо. Юлия застонала, но негромко, так, чтобы маленькие дочки не услышали.
-Смотри у меня, — прошипел он. — В другой раз непременно зарежу бритвой!
Юлия верила: зарежет! Но не бритвы она боялась, нет! Боялась за дочерей. Ей нужно было терпеть, терпеть боль во что бы то ни стало!
В 1848 году художнику Ивану Константиновичу Айвазовскому исполнился 31 год. К этому моменту молодой живописец успел стать не просто известным, но и модным художником — морские пейзажи Айвазовского мечтали иметь в своих домах многие дворяне, в том числе, представители высшего света.
Иван Константинович был обласкан и властями. В 1844 году он стал официальным живописцем Главного морского штаба, через год стал действительным статским советником и профессором Императорской Академии художеств.
Сын разорившегося в 1812 году феодосийского купца Геворка (Константина) Айвазяна, прекрасно зарабатывал, продавая картины. Это позволило Айвазовскому сколотить солидный капитал, что сделало молодого живописца весьма завидным женихом.
Многие дворяне отдали бы за купеческого сына своих дочерей, однако Иван Константинович предпочел знатным особам бесприданницу. 19-летняя Юлия Яковлевна Гревс была дочерью британского врача, находившегося на службе в русских войсках в звании штабс-доктора.
Барышня скромная, привыкшая к труду с юных лет, Юлия работала гувернанткой.
Впервые художник увидел Юлию на одном из приемов в Петербурге. Девушка, одетая в простое черное платье, сопровождала своих воспитанниц — двух знатных девочек, которым Иван Константинович собирался давать уроки рисования.
Айвазовский был поражен красотой гувернантки. Уроки превратились в тайные свидания. Иван Константинович передавал Юлии записки, та отвечала. В последнем послании Айвазовский предложил барышне стать его женой. В ответной записке было два слова: «Я согласна».
Свадьба состоялась в Петербурге, затем художник увез молодую жену в Феодосию: маринисту-живописцу была необходима фактура.
В 1849 году Юлия родила супругу дочь Елену, через два года — дочь Марию. В 1852 году в семье появилась третья дочка — Александра, а в 1858-ом году родился последний ребенок Айвазовских — девочка Жанна.
Мальчика, которого очень хотел Иван Константинович, Елена мужу так и не смогла родить.
Юлия путешествовала с супругом за границу, помогала Айвазовскому во время раскопок курганов в Феодосии, всячески поддерживала мужа. Правда, Гревс тяготилась провинциальной жизнью в Крыму и беспокоилась, что найти женихов подрастающим девочкам в провинции будет сложно.
Тем не менее, в Феодосии, в двух столицах, да и во всей империи семья художника считалась вполне благополучной. Достойный отец, достойная мать, всегда окруженные детьми.
Гром грянул в 1870 году.
8 марта 1870 года в 3-е отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии пришло письмо на имя самого императора Александра II. Отправительницей была Юлия Яковлевна Айвазовская, урожденная Гревс, супруга знаменитого художника, получившего в 1864 году потомственное дворянство.
Письмо Юлии Яковлевны бросало тень на образ уважаемого всеми живописца, любимца двора и самого государя:
«Молодой, не знающей жизнь и людей, я вышла замуж за художника Ивана Константиновича Айвазовского, с которым была знакома весьма короткое время. Ревнивый и властолюбивый его характер приучил меня к покорности и боязни мужа.
Вскоре он повез меня в Феодосию, где я была принуждена жить в кругу многочисленного его семейства, пропитанного воспитанием и нравами восточными — во всем противоположными полученному мной воспитанию, и я подпала под совершенную от них зависимость».
По словам Юлии Яковлевны, супруг был двуличен. На людях Иван Константинович вел себя корректно, был ласков и уважителен с женщинами и детьми. Но лишь только дверь его собственного дома закрывалась, Айвазовский менялся, «необузданная натура» живописца брала верх.
Иван Константинович кричал на жену и детей, топал ногами, запросто мог применить рукоприкладство. Юлия и дочери боялись художника как огня:
«Мы вздрагивали, когда слышали приближающиеся его шаги».
Жизнь в такой обстановке отразилась на здоровье Юлии Яковлевны. У женщины проявилась некая нервная болезнь, последствия которой давали себя знать до конца жизни.
В своем письме Юлия Гревс не пыталась спасти доброе имя мужа, не боялась вынести сор из избы. Послание женщины поражало откровенностью и было проникнуто подлинным отчаянием:
«Однажды муж мой бросил меня оземь в присутствии нашего управляющего; дети мои меня подняли, но от падения и нравственного потрясения кровь пошла у меня горлом. Другой раз он вывихнул мне руку».
«В припадке бешенства он другой раз схватил меня за горло, и я была освобождена из его рук сестрой доктора Эргардта, которая в то время находилась у нас в доме, но долго я носила на шее знаки от этого насилия».
«С угрозой меня зарезать, он бросился на меня, больную женщину, с бритвой, я успела с силой, которую дает иногда отчаяние, вырвать ее из его рук и выбросить в открытое окно».
На конверте письма, отправленного Юлией Гревс, стоял штемпель: «Одесса». И правда, женщина, забрав детей, сбежала от супруга-деспота, не прихватив ни денег, ни документов. Письмо завершалось отчаянным призывом к императору:
«Я молю для себя и детей моих одного только спокойствия и ограждения от грубого произвола!».
Сотрудники императорской канцелярии не стали передавать письмо императору, но завели дело, целью которого было выяснить, говорит ли Юлия Гревс правду, не очерняет ли художника.
Расследование на месте было поручено шефу Отдельного корпуса жандармов Петру Андреевичу Шувалову и жандармскому подполковнику Карлу Германовичу Кнопу. Кноп был соседом Айвазовских с 1869-го года, и, надо полагать, кое-что видел и слышал.
Да и трудно было не увидеть и не услышать. Иван Константинович, при всей своей двуличной предосторожности, иной раз не сдерживался и нападал на супругу при посторонних.
Так, свидетелями были врач Эдгарт с сестрой, многие слуги и даже таврический вице-губернатор Солнцев, на глазах у которого вспыливший художник дернул жену за волосы.
Одесский врач Иларий Гроховский подтвердил, что женщина боится мужа до дрожи. После получения одного из писем Айвазовского, у его жены на восемь дней отказали ноги.
Иван Константинович был страшно разгневан поступком жены. Своему другу он писал:
«Она делает с той целью, чтобы убить меня не физически, а морально, чтобы, незаконно отобрав у меня имение, имущество, оставить без хлеба насущного».
Уже в апреле 1870 года Айвазовский прибыл в Одессу. На вокзале его встречали дочери. Живописец был с девушками груб, никаких отцовских чувств не проявил. Заявив дочерям, что он отправится к генерал-губернатору Одессы с жалобой на жену, живописец поехал в гостиницу.
На следующий день Иван Константинович, и правда, отправился на прием к генерал-губернатору. Глава губернии, граф Павел Евстафьевич Коцебу, принял знаменитого художника учтиво, однако, к совершеннейшему изумлению и шоку Айвазовского, дал понять, что он знает о сложившейся ситуации и находится на стороне Юлии Яковлевны.
Айвазовский, сорвавшись, начал кричать, что жена ему изменяла с доктором Эдгардтом и «всякими другими».
Граф Коцебу попросил живописца удалиться.
Вскоре подполковник Кноп прибыл к Айвазовскому для проведения «воспитательной беседы». Карл Германович и Иван Константинович беседовали более двух часов.
Художник поначалу наотрез отказался признавать, что он бил жену. Напротив, Айвазовский заявил, что однажды Юлия Яковлевна вломилась к нему в комнату, сломав дверь, и набросилась на него с кулаками.
Лишь после того, как Кноп предъявил перечень собранных доказательств по делу, Иван Константинович пошел на попятный. Айвазовский согласился ежемесячно выделять жене и дочерям 300 рублей на содержание, а также разрешил им жить в любом городе империи.
Деньги, которые Айвазовскому приходилось платить жене, не давали ему покоя. В июле 1870 года живописец обратился в Синод с просьбой дать ему развод с Юлией Яковлевной. Причиной художник назвал несносный характер жены, ее транжирство и попытки отобрать у Ивана Константиновича все имущество.
Судебная тяжба продолжалась несколько лет. В 1877 году Синод, наконец, официально развел супругов.
Юлия Яковлевна замуж больше не выходила, переехала в Черниговскую губернию и занималась воспитанием внуков.
Айвазовский идею о браке не оставил. В 1882 году 65-летний художник увидал на похоронах феодосийского купца очаровательную вдову покойного — 26-летнюю армянку Анну Саркисову-Бурназян. Через год Иван Константинович женился на Анне. Брак был успешным, и, как говорил художник, «приблизил его к его нации».
Правда, Анне Никитичне также неоднократно приходилось терпеть боль, ведь, по меткому выражению А.П. Чехова, деспотичный художник держал молодую супругу «в ежах».
Юлия Яковлевна, состояние здоровья которой ухудшалось, старалась не то что не говорить, но даже не думать о муже. Тем не менее, иной раз она просыпалась среди ночи в холодном поту.
В 1898 году Юлия Яковлевна скончалась в возрасте 69 лет. Айвазовский, у которого от второй жены детей не было, умер через два года, 19 апреля 1900-го в возрасте 82 лет.
Говорят, что перед смертью, и Юлия Яковлевна, и Иван Константинович простили друг друга во время исповеди…
