Плач ребёнка раздавался уже с полчаса, и Елизавета, сердясь, крикнула прислуге – пусть посмотрят, что там происходит? Если нищенка у порога, надо ей подать несколько монет. От них не убудет… Но две минуты спустя горничная вбежала к хозяйке с неожиданным известием: нет никакой бродяжки. Только корзинка на крыльце. А в ней – маленькая девочка!
— Переохлаждение было серьёзным, — задумчиво произнес лекарь. – Молитесь о здравии. Если организм у ребенка крепкий – то выдержит.
В полдень 4 октября 1850 года на Большой Покровской улице, во флигеле дома кондитера Кемарского, всё было вверх дном. Этот флигель снимал нижегородский театральный парикмахер Антип Григорьевич Стрепетов. Теперь там суетились горничная и кухарка, бегала встревоженная жена.
А всё потому, что на рассвете кто-то подкинул на крыльцо новорождённого ребенка. Девочка плакала так сильно, что стала пунцово-красной. Антип Григорьевич помчался за врачом, пока его жена укачивала малышку и пыталась её успокоить.
К обеду нашли и лекаря, и кормилицу. А врач, осмотрев ребёнка, сказал, что он сильно замерз. По всей видимости, принесли девочку спящей, она провела какое-то время на октябрьском холоде, да ещё и под дождем, а потом начала плакать. Если суждено ей выжить, то организм справится. Ну а коли нет…
— У меня спектакль сегодня. – Прошептала Елизавета Ивановна. – Да и тебе надобно быть в театре… «Рыцаря Руссильона» снова дают, там одних париков требуется три десятка… Кого оставим с Поленькой?
— Поленька? – Хмыкнул парикмахер. – Ты уже имя ей придумала?
— Да как же без имени? Без него нельзя. А завтра пойдем крестить девочку. Если, конечно, ты не против…
Антип Григорьевич против не был. Он любил свою жену. И видя, каким счастьем озарилось лицо Елизаветы, когда она держала подкидыша на руках, понял незамедлительно – быть этому ребёнку в их семье!
Так что Поленьку, действительно, крестили уже наутро (правда, имя ей дали другое – Пелагея, но в семье так и закрепилось – Поля). А потом и выправили все документы. Получалось, что в доме Стрепетовых теперь подрастает крошечная дочь. Полина Антипьевна. Ухаживать за ней поручили няне Ефросинье Ивановне.
Первое время Антип Григорьевич пытался расспрашивать соседей по Большой Покровской – не видели кого? Не слышали, кто мог принести ребёнка? Но со временем эту затею бросил.
Поговаривали в театре, что только разрешилась от бремени актриса Глазунова, закрутившая в начале года с офицером Балакиревым. Офицер уехал, актрисе ребенок был не нужен… Но всё это было только догадками. Да и к чему искать настоящих родителей Поленьки, если она доставляет родным столько радости?
Нянюшка, Ефросинья Ивановна, незадолго до появления Поленьки схоронила собственное дитя. И всю любовь, что у неё была на сердце, радостно отдала этой девочке. Приёмная мать, Елизавета Ивановна, души не чаяла в малышке. Воспитывали её строго, но и баловать не забывали. Ведь Поленька была слаба здоровьем – ох уж тот злосчастный октябрьский дождь!
По вечерам Стрепетовы отправлялись в театр. Антип Григорьевич пудрил и завивал волосы актёрам. Елизавета Ивановна, обладательница роскошного сопрано, пела со сцены. Она служила в крепостном театре генерала Дмитрия Дмитриевича Шепелева, у которого её собственный отец работал управляющим.
Там же выступали родные сестры и братья Елизаветы Ивановны. Вчерашние крепостные, они получили вольную за свой актерский талант.
Подрастающую Поленьку часто возили в театр. И она, как завороженная, наблюдала за игрой своих родных. Блеск костюмов или сложные прически мало интересовали её. А вот видеть, как на сцене переживают боль, смерть, удары судьбы…
— Жаль, что некрасивая. – Говорили Елизавете Ивановне про её приёмную дочку. – Так бы пошла в актрисы…
Действительно, девочка-подкидыш не была привлекательной. Грубоватые черты лица, глубоко посаженные невыразительные глаза, тяжеловатая фигура… Но Поленька бредила театром. Она знала наизусть все партии приемной матери.
И когда ей исполнилось четырнадцать лет, Елизавета Ивановна сдалась: упросила, через знакомых, устроить для Поленьки ангажемент в Рыбинске. А поскольку отправлять девочку одну было боязно, то и сама приемная мать устроилась на сезон в тамошний театр…
Ту весну 1865 года она не могла забыть никогда. Некрасивая девочка, вышедшая на сцену, резко менялась. Её простенькое лицо вдруг становилось таким одухотворенным, таким неожиданно притягательным! Зрители восторженно приняли начинающую артистку, а она была сбита с толку этими комплиментами, аплодисментами…
— Вам, деточка, еще нужно многому научиться! – Говорили взрослые актрисы.
А она не возражала. Полина с огромной благодарностью принимала и критику, и уроки. Теперь смыслом ее жизни был театр, и она бралась за все предложения, которые ей поступали. Играть в комедии? Конечно! Попробовать водевиль? Почему бы и нет! Драма? Еще лучше!
Ее непосредственность, живость, молодость, привлекали внимание мужчин. Беда была в том, что Поленьке не хватало жизненного опыта. Попав в Саратов, куда ее пригласил директор местного театра, она влюбилась без ума в актера Михаила Стрельского.
Да, он был женат. Да, он вообще имел слабость к прекрасному полу… Но Поленька смотрела на него влюбленными глазами, а потом стало известно, что она ждёт ребенка.
— Твое положение двусмысленно! – Говорила ей мать.
Но Полина вздыхала и собирала вещи. Ехала за Стрельским, гастролировала вместе с ним. Дочь Машу, рождённую в этом странном союзе, приходилось оставить у родных. Оказавшись в Казани, Полина Стрепетова превратилась в местную звезду: пусть некрасивую, но безумно популярную актрису.
О её таланте говорили уже всерьез. До столицы докатились вести о невероятном таланте провинциалки. В 1876-м состоялся дебют Полины в Александринке…
«Играла она нервами, — писал о ней актер Давыдов, — тратила столько сил, столько физического напряжения, что иногда расходовала себя на втором… акте. И, уже совсем разбитая, доканчивала пьесу. На другой день… отдавалась делу с таким же самопожертвованием».
Отношения со Стрельским мучили её. Они оба никак не могли достичь компромисса – актер не собирался разводиться, Полина настаивала, что они должны быть женатыми… Случались ссоры, иногда бурные. В конце концов, они расстались.
Как спасительная соломинка прозвучало предложение от старого друга, известного еще по Рыбинску – актера Модеста Писарева. Он был влюблен в Полину и для него она была самой яркой красавицей на свете…
В 1877 году Полина произвела на свет сына, которого назвали Виссарионом в честь критика Белинского. Но семейный союз Писаревых не выдерживал никакой критики. Модест Иванович оказался человеком со сложным характером. Он с придыханием говорил о Поленьке, когда ухаживал за ней. А приобретя власть над ней, начал срываться.
Сцены, хлопанье дверями, а то и замах руки… Полина чувствовала, что сходит с ума. Писарев попрекал её прошлым. Напоминал, что у неё есть внебрачная дочь. А потом выяснилось, что у него есть другая женщина… Полина собрала вещи.
— Я подам на развод. – Спокойно сообщила она.
Смелость ей придавала растущая популярность. В 1881 году Полину надолго ангажировал Александринский театр. Теперь Стрепетова стала настоящей петербургской знаменитостью, посмотреть на которую приходили великие князья, известные поэты и писатели… А вот коллеги её завистливо не любили.
«Актеры приняли ее на редкость враждебно, — писал Суворин, — и, если бы не боязнь печати, ей бы устроили что-нибудь ужасное».
Был среди её почитателей Александр Дмитриевич Погодин, из железнодорожного ведомства. Несколько моложе ее, но зато безумно влюблённый.
И всё повторилось сначала… Она все время притягивала именно таких мужчин – резких, несдержанных, крикливых. С Погодиным опять были и сцены ревности, и подозрительность, и недоверие… Александр Дмитриевич требовал от жены, чтобы та оставила театр, но как она могла поступить подобным образом? Театр был для нее самой жизнью!
Зимой 1893 года Погодин поставил жене условие: или пуля, или она уходит со сцены. Полина не восприняла всерьёз слова мужа, и он разрядил револьвер… Влиятельным родственникам её мужа пришлось приложить усилия, чтобы известие не попало в газеты. А многие знакомые перестали здороваться с Полиной, виня только её в смерти супруга.
После этого в ней словно померк свет. С детства она слышала, что некрасива. А теперь и в театре играла роли старух… Даже на детей опереться было невозможно – с Машей она так и не сблизилась, а сын получил назначение в Константинополь и был далеко. Полина Стрепетова осталась совсем одна и начала часто болеть. В октябре 1903 года ее не стало.
Проститься с ней пришли толпы людей. Все отмечали одно: ничем не примечательная в обычной жизни, она преображалась, оказываясь на театральных подмостках. И казалось, что в ней словно оживают души тех персонажей, которых давно уж нет в живых.
