Уж как она сопротивлялась, брыкалась, молила о пощаде, за длинные косы схватили бабенку и привязали к остывшему уже телу ее полюбимца. «Батюшка, пощади! Батюшка, прости глупую, оступилась, согрешила, отправь в монастырь!».
Равнодушно отвернулся царь от этого грешного, полного мольбы взгляда своей женищи. Уууу, распроклятая, неужели он ее в объятиях сжимал не так горячо, как этот холоп, неужто не одаривал. Тьфу, сплюнул Иван Васильевич и ушел в палаты. Не желал он более слышать женского плача и визгов.
А ведь Василиса год назад отогрела его сердце, растопила. Увидал царь на подворье красивую бабенку, залюбовался. Бела лицом, щеки румяны словно ягодным соком облиты, уста — сочные вишни. А глаза, ух как сияют, посылают стрелы во все стороны, будто сами с собой забавляются, смеются. Грешные глаза бабы, что отдает отчет в своей прелести.
Приказал Иван IV разузнать, кто такая, чья. Доложили ему – жена Ваньки Мелентьева, царского сокольничего. Вспомнил царь того сокольничего, мужик видный, крепкий, под стать жинке. Негоже царю на чужую жену заглядываться.
Давно уже вдов он, да утешение себе исправно находит. А теперь вот только пышное белое тело Василисы Мелентьевой в грешных снах является, мучает, просыпается царь в злобе.
Не прошло и двух недель с роковой встречи, как муж красавицы вдруг скончался. Вдову пригласили ко двору, да не службы ради, а только для развлечения и услады Ивана Васильевича.
Не сомневалась красавица, зачем ее к себе приблизил грозный царь, не противилась, а наоборот, от нового положения своего получала удовольствие и многие выгоды. Детям ее Федору да Марье Мелентьевым пожалованы были земли и поместье в вотчину, да и другие родственники не остались в обиде.
Жемчугами, бирюзой, гранатами украшала свои очелья, носила шелковые платки и расшитые золотом рубахи, сарафаны в золоте и серебре. Чувствовала себя почти царицей, да не была ею. Звали Василису Мелентьеву царской женищей, невенчанной женой.
Четыре раза женился Иван Васильевич, да последний раз пришлось ему знатно поспорить с церковными мужами, твердившими, что не может царь более трех раз венчаться. Настаивал Иван, третья жена его не прожила и двух недель после венчания, больна была, не успел он ей стать мужем.
Но и четвертая жена через полгода надоела царю, отправилась в монастырь… Нет, жениться на Мелентьевой он не собирался, но и отказывать себе в семейных радостях не хотел.
Приказал всем кланяться Василисе, как царице, выполнять все ее прихоти, а сам перед иконкой поклялся ей, что Бог даст – повенчаются.
Казалось, ласковый и веселый нрав Мелетньевой растопил сердце царя. Буйства и жестокие забавы уступили место радостным празднествами, Иван IV стал спокойнее и не так подозрителен, как прежде. В царских палатах зазвучал смех и песни. Был рядом с Василисой грозный царь ласковым, словно старый лев. Да вдруг зажегся огонь ревности в его взгляде.
Стоило заметить государю, какие нежные взгляды бросает на его женищу князь Деветелев, исчез князь. Едва хватило ласки и нежности Василисы, чтобы успокоить царя, убедить, что сама она грешных взглядов на князя не бросала и вообще ни на кого не смотрит, кроме него одного.
Так сладко она клялась, сделал Иван IV вид, что поверил, да только с тех пор вернулись и его подозрительность и дурное настроение. Коршуном следил он за Василисой, приставил к ней опричника и велел докладывать обо всем, что делает женища.
Однажды принес опричник царю записочку, писанную Мелентьевой. Голубем нежным звала она в писульке боярина и воеводу Ваньку Колычева. Приказал царь немедленно схватить боярина и пытать. Добились дознавальщики правды, тайно встречался боярин с царской женищей, радовался ее ласкам.
Темная пелена заволокла взгляд Ивана Васильевича. Стукнул он кулаком по столу так крепко, что меды в кубках заколыхались, расплескались. Кто поумнее, торопились покинуть царские палаты, чтоб не пал на них случайный гнев.
Подлого боярина приказано было жестоко умертвить, а Мелентьеву схватить и похоронить заживо вместе с полюбимцем своим.
За длинные косы выволокли ее из комнат в одной рубахе. Сопротивлялась она, рыдала, умоляла пощадить, но царь уже не верил этим грешным глазам, залитым слезами, полными страха и ужаса. Сладостен ему был этот ужас, чувствовал он в нем отомщение за раненую свою гордостью.
Засыпали сырой землей живую еще Василису Мелентьеву, привязанную к телу Колычева. Прекратились стоны и крики, не раздавался больше плач. Место, где похоронены эти двое никому неизвестно, да и сама история их полубыль, полулегенда.
Была у царя Ивана Грозного шестая жена Василиса Мелентьева, или была она лишь его фавориткой, женищей, а может и вовсе не существовало ее на белом свете.
