Заплаканные глаза она опустила вниз, и еле слышно произнесла: «Согласна». Тоненькая свечка едва не выпала из рук. Несколько минут спустя всё закончилось, и пришло время для бурных поздравлений.
Красавица Софья принимала их растерянно. Она боялась поднять глаза, боялась встретиться взглядом с человеком, который тоже был здесь. А тот стоял, словно окаменевший.
— Что смотришь, — хмыкнула пожилая прихожанка, — не твоя голубушка!
И это была чистая правда. Теперь Софья принадлежала другому.
Никто не думал в Москве, что благополучие купцов Рыбниковых окажется таким хрупким. В 1836 году скончался глава семьи, Николай Абрамович. Его супруга осталась одна с четырьмя детьми. Младшая, Сонечка, только-только родилась…
— Тягостно сообщать вам, Елена Петровна, – поджав губы, сказал ей управляющий, – да только Николай Абрамович не успел многое закончить… Взял большой кредит под развитие дела. Теперь надобно или отдавать, или постараться вывести фабрику на солидный доход.
Ей был тридцать один год, и к такому Елена Петровна не была готова. Муж скончался совсем молодым: едва за сорок, не выдержало сердце.
Не думал Рыбников, что столь рано покинет этот мир, не успел научить супругу как управляться с фабрикой по производству сукна. А у неё самой отродясь не было деловой жилки – ведь происходила Елена Петровна из рода священников.
Оставив детей на попечение няни, купчиха принялась за дело. Села читать расходные книги, подолгу беседовала с управляющим… К вечеру у неё раскалывалась голова, и она была готова плакать от отчаяния.
— Я ничего в этом не понимаю. – Шептала Рыбникова.
Дела пошли намного хуже, чем при Николае Абрамовиче. Фабрика продолжала существовать, но кое-как, с перебоями. Жизнь стала похожа на Тришкин кафтан из басни Крылова – только-только залатаешь одну дыру, как появляется новая. Усталая и вечно недовольная, Елена Петровна мало занималась детьми.
Мальчиков отдали учиться в 3-ю Московскую гимназию. Мать часто повторяла, что им надобно скорее встать на ноги, скорее начать ей помогать. А Сонечка воспитывалась дома – к ней приглашали учителей.
Девочка была прилежная, милая, кроткая, а к восемнадцати годам превратилась в подлинную красавицу. Глядя на дочь, Елена Петровна понимала, что это большая удача для ее семьи. Остается найти для Сонечки богатого уважаемого мужа, и тогда не придется больше биться с расходными книгами.
Рыбниковы исповедовали старую веру, как и многие купцы в Москве. Это было важно сохранять и поддерживать. А еще они свято верили в своё особенное происхождение – по семейному преданию, их род пошел от князя Мышецкого.
Ну а тот вёл свое начало от самого Рюрика! Когда произошел раскол церкви, то Мышецкий отказался принимать новые правила, и уехал из Москвы. Поскольку старообрядцев преследовали, то поселился он в одном из скитов на Выге.
Там, на севере, в нынешней Карелии, стал князь заниматься рыбным промыслом, и весьма преуспел. Вот и взял новую фамилию – Рыбников. Начал жизнь с чистого листа!
Софья Николаевна Рыбникова, конечно, знала эту историю. Её воспитывали в убеждении, что нужно помнить о предках, не уронить своего достоинства. Возможно, поэтому некоторые считали её немного надменной…
Но всё изменилось, когда в сердце постучалась любовь: купец Сергей Михайлович Варенцов принялся ухаживать за ней, при полном согласии со стороны Сони.
Они были молоды, оба из одного круга, из хороших семей с достатком. Казалось, ничто не мешает будущему счастью. Разумеется, последнее слово оставалось за родителями, но здесь Соня была спокойна: чем приятный, предприимчивый и прекрасно воспитанный Сергей Михайлович из второй купеческой гильдии может не угодить матери?
Тихонько строили планы. Шёпотом мечтали о том, что они поженятся… Но Елена Петровна Рыбникова решила, что ее дочери подойдет другой человек – более влиятельный, более богатый. Андрей Александрович Карзинкин, купец первой гильдии, потомственный почётный гражданин, был представлен Соне как… будущий муж.
Ему было тридцать семь. Свадьбу назначили на январь 1860 года, в храме Трёх святителей на Кулишках. Соня плакала ночь напролёт перед венчанием, а Сергей… Ему предстояло быть на этой церемонии шафером. Дело в том, что сестра жениха вышла замуж за старшего брата Сергея.
Теперь нечего было и думать о Соне – она становилась его родственницей, и даже овдовев не могла рассчитывать на повторное замужество с Варенцовым. По церковным канонам, их объединяли пусть не кровные узы, но всё же родственные. И это было препятствие!
— Не твоя голубушка. – Хмыкнула какая-то старуха, углядев, что шафер слишком пристально смотрит на невесту.
Он вздрогнул. Весь оставшийся день прошел, словно в тумане.
Соня – а теперь купчиха Карзинкина – прожила долгую жизнь. Она умерла в 1911-м году. Перед этим она трижды становилась матерью, подарив жизнь дочери Софье (умершей от чахотки), Елене, которая стала художницей, и сыну Александру.
Как и многие женщины её положения, Софья Николаевна много жертвовала на благотворительность. Её стараниями был создан корпус при Бахрушинской больнице, где занимались лечением как раз страдающих от чахотки.
Жили Карзинкины в самом центре Москвы, на улице Поварской, где их соседями были представители многих знатных фамилий.
Купец Андрей Александрович покинул этот мир в 1906 году, также успев многое сделать для благотворительности.
Несчастный жених Сергей Варенцов со временем утешился, и взял в жёны Ольгу Никитичну Урусову. Несмотря на созвучие с княжеской фамилией, супруга его принадлежала к купеческому роду.
А эта история – по одной из версий – легла в основу картины Василия Пукирева «Неравный брак». Правда, художник намеренно написал портрет жениха иначе, сделав его глубоким стариком.
Он предлагал Варенцову самому позировать для роли шафера (ведь от него-то и узнал про Соню и ее замужество), но тот категорический отказался. Не хотел огласки. Поэтому за спиной невесты стоит… сам художник.
Если присмотреться, то на картине можно заметить и призраки умерших жён. И это тоже плод фантазии автора: Карзинкин, прежде чем жениться на молодой красавице, никогда прежде в брак не вступал.
