Наотмашь, рраз, другой! Надя закрывалась руками, но Мансырев повторял: «Будешь еще? Только посмей идти туда! У, дурная кровь!». Дворня пряталась по углам, стараясь не попадаться на глаза разгневанному хозяину.
Рыдающая молодая женщина вытирала лицо полотенцем. Не было ни малейших сомнений, что в ближайшие дни она не сможет показаться на людях. И это решило всё – её собственную судьбу и судьбу человека, которого она неосторожно полюбила.
Белоснежное платье из тончайшего муслина бесподобно смотрелось на Лизе, а в завитки тёмно-русых волос вплели свежие белые розы. Как же она была очаровательна!
Этим вечером ей предстояло выйти на театральную сцену и сыграть свою первую большую роль – прекрасной принцессы, которую похищает влюблённый в неё иноземный государь…
Сцена, правда, была домашней, частной. В крепостном театре Алексея Столыпина частенько показывали новые постановки, и полюбоваться на них приезжала вся симбирская округа.
Помимо крепостных играли на подмостках и дочери помещика – изящная Лиза, бойкая Катя и нежная Танечка. Самая маленькая, крошка Наташа, громе всех хлопала в ладоши, когда сёстры выходили на сцену. Она тоже мечтала о ролях! Как она хотела присоединиться к ним!
В этом уютном богатом доме хорошо было всем – и домашним, и гостям. Алексей Емельянович считался человеком образованным, гуманным, спокойным. Он разбирался в музыке и литературе также хорошо, как в хозяйственных вопросах. Своих крепостных понапрасну не обижал, а девушкам даже выдавал приданое.
Старшую дочь, Лизу, с ранних лет наставлял: сила должна быть мягкой! Давить понапрасну – бессмысленно. Нужно действовать так, чтобы люди выполняли твои распоряжения словно бы с радостью. Где можно – поощрять, за проступки наказывать. Но только разумно! Нельзя, чтобы барин только от собственного плохого настроения велел высечь кого-то…
Капитан Михаил Арсеньев, только-только вышедший в отставку, не очень-то понравился помещику: уж больно этот молодой человек был хорош собой!
— С таким лицом только в актеры. – Хмыкал Столыпин.
Но офицер явно нравился Лизе, и, глядя на то, как вспыхивает лицо дочери, помещик махнул рукой – пусть! Будет Лиза счастлива – и слава богу! Небогат Арсеньев, конечно. Но у Столыпиных своих денег хватит…
Так и получилось, что в январе 1794 года Елизавету Алексеевну обвенчали с капитаном Михаилом Арсеньевым. Новобрачные выглядели довольными друг другом — одна любила, другой милостиво позволял себя любить. Из приданого жены сразу забрали 58 тысяч рублей, чтобы купить усадьбу в Пензенской губернии.
Выстроили крепкий красивый дом среди дубравы, высадили липовую аллею, разбили сад… В этом благодатном месте годом позже на свет появилась Машенька – радость матери, услада глаз отца. Девочка, правда, болезненная и хрупкая, но такая хорошенькая, что засмотришься!
Лиза не сразу поняла, что ее обманывают. Поместье было записано на нее, и она занималась хозяйством с большим удовольствием. Муж часами просиживал в кабинете, но ведь так поступали многие мужчины, которых она знала!
Писали письма поверенным в делах, родным, обменивались новостями со столичными друзьями… Читали газеты, книги! Когда Михаил уезжал «по делам», Лиза всегда старалась проследить, чтобы мужу завернули с собой вкусной снеди в дорогу. А потом принималась за привычные дела.
«Моя жизнь благополучна, благодарю», — писала она родным.
Кто-то шепнул ей однажды – да не по делу он ездит! Лиза не поверила, мотала головой. Она сама была слишком благоразумна, чтобы такое допустить. А потом ей прямо называли имя разлучницы – Надежда Мансырева, их соседка. Лиза видела эту женщину в церкви, она приезжала к ним на летние балы…
Красивая была Мансырева. Видная. Светлые вьющиеся волосы, большие серые глаза, особенный волнующий тембр голоса и улыбка – одной улыбкой могла увлечь! «Дурная кровь», — припечатали соседки.
Глядя на себя в зеркало, Лиза стиснула зубы. Да, она всегда была миловидна, но теперь, после рождения ребенка, утратила нежную прелесть. Кого она могла покорить в своем домашнем капоре? Кому могла понравиться в этих разношенных туфлях? А когда ей было наряжаться, если на ней — все дела?
Муж вернулся домой через четыре дня, и Лиза устроила ему форменный допрос. А он, прищурившись, отвечал вяло и небрежно.
— Вам этого не понять, сударыня! – Воскликнул он. – Вы так зациклены на своих счетах и векселях, что вам и в голову не приходит, что на свете есть большие чувства!
— Это у вас большое чувство? – Уточнила Лиза.
— У меня. И не к вам, конечно. Вас можно только жалеть.
В ту ночь Лиза заперла дверь своей комнаты на задвижку. Это было совершенно бесполезное действо – муж давно не приходил к ней. Но она хотела, чтобы он слышал этот щелчок. Чтобы понял, что его отныне не ждут. Никогда.
Но его ждали в другом месте. И он рвался туда изо всех сил. Муж Мансыревой частенько уезжал, и влюбленные этим беззаботно пользовались. Но однажды о «соседских визитах» стало известно и Надеждиному супругу.
Он прошелся по ней тем же самым хлыстом, которым распугивал грызущихся собак на псарне. На следующий день, в честь наступившего нового года, в имении Арсеньевых давали маскарад, который Лиза тщательно готовила. На торжество должно было съехаться все местное общество, и у Надежды тоже было приглашение – Михаил позаботился.
Но Мансырева не пришла. Она прикладывала к лицу мокрое полотенце и отослала записку соседу – «все закончено». Горничная передала всё в точности, успев заметить, как побледнел хозяин, разворачивая бумагу.
2 января 1810 года, наутро после шумного бала, помещика Михаила Арсеньева нашли мертвым. Получив отказ от любимой, он принял какое-то снадобье и закрыл глаза навеки. А глаза Лизы были сухими.
Она полностью сконцентрировалась на своих угодьях и на дочери, Маше. И даже уступила ее горячей просьбе выйти замуж за любимого, но бедного дворянина – Лермонтова. Чуяло сердце матери, что все окажется не так хорошо… Впрочем, эта история уже другая.
