«Не пойду!» — Крикнула Евдокия. Глаза её блестели лихорадочно, ярко, гневно. Куда девалась кроткая супруга, которую Пётр знал и втайне презирал? По лицу государя пробежала судорога, он замахнулся, но остановился. А потом быстрыми шагами вышел прочь. Три недели спустя Евдокию под конвоем увезли в монастырь. И не таких строптивых укрощал Пётр I.
От рождения её звали Прасковьей, но, когда девушку выбрали в невесты царю, имя было решено поменять. Дело в том, что родной брат Петра I был женат на Прасковье Салтыковой, поэтому могла возникнуть путаница при Дворе.
Так что нарекли девятнадцатилетнюю испуганную Лопухину – Евдокией. 27 января 1689 года в церкви Преображенского дворца молодых обвенчали. Ни жениха, ни его невесту, о согласии на брак не спрашивали.
Иные браки по сговору бывают вполне счастливыми. Но тут не задалось. И дети у них были, и ладили поначалу, да только Петру больше по душе была немка Анна Монс. Можно было бы попросить помощи и заступничества у свекрови, но мать государя не жаловала Евдокию.
Царица думала, что невестка будет ей руки целовать за оказанную честь, что и слова поперёк не сможет сказать… А Евдокия освоилась, оперилась, не желала молчать. И то, что муж открыто ходит к другой, терпеть не хотела.
Попрёки молодой царицы раздражали Петра. Вернувшись из заграничного путешествия в августе 1698 года, он потребовал от Евдокии постричься в монахини.
У неё дыхание перехватило. Монастырь! Да с какой же стати? Оставить маленького сына одного? Да она ни в чём не виновата! В монастырь отсылают в наказание, как царевну Софью. А она, Евдокия, верная жена и прекрасная мать!
Однако Пётр слушать доводы постылой жены не стал. Несмотря на протесты Евдокии, проводили её в суздальский монастырь. И заставили принять постриг под именем инокини Елены. Третье имя за такой короткий срок…
Сердит был Пётр, и содержанием жены даже не озаботился.
«Здесь ничего нет и все гнилое… — С горечью писала родным царица Евдокия. – Пожалуйста, поите да кормите, да одевайте нищую».
Нищая царица мёрзла в своей келье. От плохой еды исхудала и начала болеть. По счастью, родные не бросили её – всего прислали вдоволь. Появились у Лопухиной и платья, и мебель в келье, и запасы для неё прислали изобильные. Спустя полгода Евдокия почувствовала себя намного лучше, к тому же, в Суздале её по-настоящему жалели.
«Пострижена ведь была супротив воли, — говорила настоятельница, — без греха, без причины. А потому как не жалеть ее, законную царицу?»
Она осмелела и даже скинула монашеское платье. Для Евдокии выделили хорошие покои, позволили ей завести прислугу, наняли повара. А что Пётр? Его равнодушие было только на руку царице. Он далеко, в заботах и в своих увлечениях, и ему дела нет до того, как живет недавняя инокиня. И слава богу!
Пётр у многих вызывал неприязнь. Его реформы сбивали с толку, а новый круг его приближённых, не давал покоя тем, кто оказался за его пределами. Потихоньку начала складываться партия, желавшая возврата к старым порядкам.
Требовалось заручиться поддержкой царевича Алексея, сына Евдокии. И с этим проблем не возникло: сын не мог простить отцу то, как он поступил с матерью. Хотя царевича с Евдокией и разлучили, они виделись тайком от государя, а тётки Алексея им в этом помогали.
Духовник царицы хотел приставить к ней верного человека, который при случае смог бы оперативно действовать. Так появился возле Евдокии майор Степан Глебов. Да вышло, что царица и влюбилась в него – первый раз в жизни. Мужа-то она боялась и уважала в первые годы, но любви там никогда и не было.
«Свет мой батюшка! – Писала Евдокия – Глебову в момент разлуки. – Знать уже злой час приходит, что мне с тобою расставаться! Ох, свет мой! Как мне на свете жить без тебя? Уж мне нет тебя милее, ей-Богу!».
В монастыре на все закрывали глаза – на совершенно мирскую жизнь, которую вела Евдокия. На её отношения с Глебовым. Их счастье длилось девять лет и разрушилось в ту пору, когда началось «дело царевича Алексея».
Потянули за одну ниточку – распутался клубочек. И возникло множество имён. Одни интриговали против Петра, другие помогали его сыну, третьи оказывали поддержку Евдокии… О Глебове тоже заговорили, и сразу в определённом ключе: дескать, состоит в отношениях с царицей. Это следовало немедленно проверить.
В феврале 1718 года доверенный человек Петра I побывал в монастыре, где нашел Евдокию в нарядном мирском платье, а при обыске у неё – письма Глебова. Картина была яснее некуда. У Глебова в его доме тоже нашли девять пылких посланий от Евдокии. Завертелось новое дело, и Пётр требовал довести его до конца как можно скорее.
Под пытками Глебов признался во всём. Есть версия, что его казнили в присутствии Евдокии, да запрещали той отворачиваться. Некоторые из посредников, позволявших им встречаться, тоже были отправлены на плаху. Евдокию приговорили к кнуту, и битая царица оказалась, в итоге, в Староладожском Успенском монастыре. К тому моменту не стало и её сына Алексея…
Когда скончался Пётр I, его вдова, Екатерина I, по-настоящему боялась Евдокию. Ведь именно она, Лопухина, была законной царицей! Так что женщину – на всякий случай! — перевезли в Шлиссельбургскую крепость, где держали под строгим надзором. Освободиться из-под него Евдокия смогла лишь когда воцарился её внук, Пётр II.
Надо отдать должное этому юноше – он прежде не видел бабушку, но принял участие в её судьбе. Отныне Евдокия могла жить в Москве, её снова называли царицей, выделили ей хорошее содержание и её снова окружала прислуга и верные люди.
А потом судьба опять сделала вираж: не стало Петра II, и возник вопрос, кто станет царствовать… Звучали голоса и в пользу Евдокии Лопухиной, однако та добровольно отказалась. «В моей жизни были и величие, и печаль, — говорила она. – Этого мне, пожалуй, хватит».
Её не стало в 1731-м. Случайная невеста, брошенная жена, битая царица и просто усталая пожилая женщина. Ей выпало так много и так несправедливо мало.
