«Двенадцать лет — это не так уж и мало, Михаил Евграфович, — засмеялась Лиза. — Мы с Аней носим платья, как у мамы, да и прически, вот, посмотрите-ка».
Девочка повернула головку, чтобы чиновник мог получше рассмотреть ее волосы. Мужчина густо покраснел, не в силах признаться самому себе, что прическа Лизоньки понравилась ему ничуть не меньше, чем прическа ее матери.
«Женюсь, — подумал чиновник. — Непременно женюсь!».
В 1839 году в семье вятского вице-губернатора Аполлона Петровича Болтина случилось радостное событие. Вернее сказать, радостное вдвойне: дорогая супруга, Екатерина Ивановна Болтина урожденная Юшкова, произвела на свет близнецов — двух очаровательных девочек.
Одну малышку окрестили Анной, вторую — Елизаветой. Росли сестры Болтины в родительском доме в Вятке.
Аполлон Петрович был, можно сказать, потомственным вице-губернатором. Еще его дед, А.С. Болтин служил вице-губернатором во времена Екатерины II. Отец, правда, так высоко не поднялся, но до чина коллежского советника дослужился.
В Вятку Болтина назначили в 1851 году. Вице-губернатор, даром что в хозяйственных и политических вопросах считался консерватором, в домашнем быту обожал все заграничное и сам нередко отправлялся с семьей в путешествия по Европе. Дочерей своих, которым в 51-ом году исполнилось по 12 лет, Аполлон Петрович и Екатерина Ивановна называли Энни и Бетси.
Вхожий в вице-губернаторский дом философ Владимир Танеев так описывал семейство Болтиных:
«Вице-губернатор Болтин – немолодой, но веселый, беззаботный, живой, кутила с седыми волосами, выкрашенными в хорошую белокурую краску. Семейство его состояло из жены, прелестной тридцатидвухлетней женщины, которая казалась несравненно моложе своих лет, и двух дочерей-близнецов, которые носили уже длинные платья и держали себя как взрослые.
Они были необыкновенно изящны. Никогда я не видал двух человеческих существ, более гармонировавших между собою».
Помимо Танеева, частым гостем Болтиных был и 25-летний Михаил Евграфович Салтыков, чиновник и автор публикаций вольнодумного характера. Собственно говоря, публикации эти и довели уроженца богатейшей дворянской семьи, выпускника Царскосельского лицея до «прозябания» в провинциальной Вятке: император Николай I сослал Салтыкова на Урал в наказание за вольнодумство еще в апреле 1848 года.
Вятку молодой человек крепко не любил, и единственным, помимо литературы, утешением для Салтыкова были вечера у Болтиных.
Аполлон Петрович был непосредственным начальником Салтыкова, и поначалу он крайне настороженно отнесся к вольнодумцу. Однако по мере общения вице-губернатор проникся уважением и доверием к трудолюбивому, принципиальному и талантливому чиновнику.
Привечала Михаила Евграфовича и супруга вице-губернатора, Екатерина Ивановна.
Мало-помалу Салтыков стал своим человеком в доме Болтиных, к нему привязались все, в том числе, близняшки Аня и Лиза. Михаил Евграфович играл с девочками, читал им, рассказывал разные истории из лицейской жизни.
В какой-то момент Салтыков сам не заметил, как влюбился в Лизу, или, по-домашнему, в Бетси. Любовь Михаила Евграфовича была платонической, он называл Лизу «светом его жизни», а о своей любви к ней писал так:
«То была первая свежая любовь моя, то были первые сладкие тревоги моего сердца!».
Как честный человек, Салтыков не стал скрывать свои чувства от Аполлона Петровича. Вице-губернатор с сочувствием отнесся к признанию коллеги, но категорически отверг возможность брака из-за возраста Лизы. Михаил Евграфович заявил, что будет ждать, когда девочка повзрослеет.
В сентябре 1853 года поступило известие о переводе Аполлона Петровича во Владимирскую губернию. Для Салтыкова это стало тяжелым ударом, ведь ему, как ссыльному, невозможно было сменить место жительства. В отчаянии Михаил Евграфович отправился в Болтиным и просил руки и сердца Лизы.
Ему было отказано из-за малого возраста девочки — Бетси на тот момент было всего лишь пятнадцать лет. Тем не менее, Аполлон Петрович позволил коллеге повторить предложение через год, чем привел всегда мрачного и желчного Михаила Евграфовича в неописуемую радость.
Салтыков остался в Вятке, но его чувство к Лизе более не выглядело безнадежным. Всей душой 27-летний Михаил Евграфович стремился в город Владимир, который представлялся ему неким удивительным, чудным местом, чуть ли не раем.
Лизе исполнилось 16 лет, но Михаилу Евграфовичу все еще было запрещено покидать Вятку. Лишь в ноябре 1855 года, уже после смерти Николая I, Салтыков наконец-то получил свободу передвижения, а также назначение делопроизводителем тверского и владимирского губернских комитетов ополчения, собираемого в связи с Крымской войной.
Прибыв во Владимир, Михаил Евграфович немедленно просил руки Елизаветы, и получил согласие как невесты, так и ее родителей. Счастью Михаила Евграфовича не было предела, однако, в сердце поселилась и тревога, своего рода предчувствие:
«Я успел получить согласие девочки, о которой уже два года постоянно мечтаю… главное теперь финансовый вопрос».
Да, деньги. Мать писателя, Ольга Михайловна Салтыкова (Забелина), суровая купеческая дочка, сразу же заявила: в случае женитьбы на шестнадцатилетней бесприданнице наследства Михаилу не видать. Расстроенный Салтыков с горечью сообщил брату Дмитрию об отказе матери в родительском благословении:
«Маменьку тяготит моя свадьба тем, что за Лизой ничего нет».
За Лизой, и правда, практически ничего не было. Роскошный образ жизни Болтиных разорил семью даже несмотря на солидный годовой оклад главы семейства. Аполлон Петрович бездумно тратил все доходы со своих имений, закладывал земли, крестьян и имущество. В результате вице-губернатору Болтину нечего было дать за своими дочерьми.
Михаил Евграфович, несмотря на грозившие ему финансовые трудности, не отступился от Лизы и не пошел на поводу у матери. Во Владимире Салтыков, наверное, впервые в жизни, был совершенно счастлив. После Вятки город казался настоящей цивилизацией, работа спорилась, Александр II снял с него все ранее наложенные ограничения, а, главное, он наконец-то был со своей дорогой Лизой.
6 июня 1856 года в Крестовоздвиженской церкви в Москве состоялось торжественное венчание 30-летнего Михаила Евграфовича Салтыкова, а также 17-летней Лизы Болтиной. На венчании со стороны жениха присутствовал только младший брат Илья: маменька наотрез отказалась смотреть на то, как сын «губит свою жизнь», а другие родственники испугались гнева барыни.
Увы, брак Михаила Евграфовича и Елизаветы Аполлоновны оказался несчастливым. Салтыков-Щедрин, видевший людей насквозь и описывавший их в своих текстах как на ладони, обманулся с юной девушкой.
Влюбившись в ангельскую внешность, Михаил Евграфович почему-то решил, что и внутренние качества Лизы будут соответствовать. Он видел в девушке свою сторонницу, помощницу. Но все вышло совершенно иначе.
Воспитанная в доме Болтиных, привыкшая к роскоши и заграничным путешествиям Лиза, ждала от супруга только одного — денег, развлечений, красивой жизни. Творчество мужа, интерес к которому она так талантливо изобразила в юном возрасте, стало вдруг для Елизаветы не более чем «Мишелевыми глупостями».
Салтыков-Щедрин понял, что единомышленницы-жены ему не видать, но все равно продолжал любить Лизу. Любить и ненавидеть за провинциальную пошлость, жадность, легкомыслие — все то, что он так жестко бичевал в людях на страницах своих произведений.
Скандалы в семье следовали один за другим. Лиза обзывала Михаила Евграфовича «стариком», а Салтыков-Щедрин в сердцах называл супругу «дурой».
Непонимание со стороны юной жены, ее нежелание принимать устремления Михаила Евграфовича и наплевательское отношение к внутреннему миру писателя, доставляло Салтыкову-Щедрину лютую боль. Он писал другу:
«Я не могу Вам выразить, до какой степени я несчастлив в семье».
Тем не менее, Михаил Евграфович не мог прожить без Лизы и трех дней.
Салтыков-Щедрин надеялся, что с возрастом Лиза переменится, что ему удастся перевоспитать ее, образовать. Для обучения супруги Михаил Евграфович даже написал учебник истории России, однако, молодая женщина категорически отказывалась учиться.
В 1858 году Александр II назначил Салтыкова-Щедрина вице-губернатором Рязани. Писатель взялся за дело со свойственной ему страстью, строго-настрого запретил своим чиновником братья взятки.
Вскоре на ретивого правдолюба собралась внушительная кипа жалоб, венцом которой была жалоба от губернатора Рязани. Все эти бумаги отправились в Петербург, и в 1860 году Щедрина перевели в Тверь на ту же должность.
21-летней Лизе очень нравилось быть вице-губернаторшей. Мадам Салтыкова устраивала и в Рязани, и в Твери роскошные приемы, которые доставляли сильнейшее беспокойство ее супругу, призывавшему подчиненных к экономии.
Дети у семейной четы никак не рождались, но Елизавета не сильно скучала из-за постоянной занятости мужа. Вскоре в свете уже судачили, что юная Салтыкова изменяет писателю с молодыми посетителями своего «салона».
Михаил Евграфович знал об этих слухах, ужасно страдал, бранился. Лиза же во всеуслышание называла мужа мерзавцем и говорила, что Мишель «отбирает лучшие годы ее жизни». Писатель не оставался в долгу и в письмах друзьям высмеивал жеманство и легкомыслие Лизы:
«У жены моей идеалы не весьма требовательные. Часть дня в магазине просидеть, потом домой с гостями прийти и чтоб дома в одной комнате много-много изюма, в другой много-много винных ягод, в третьей — много-много конфет, а в четвертой — чай и кофе. И она ходит по комнатам и всех потчует, а по временам заходит в будуар и переодевается».
Конечно же, на все это нужны были деньги, и деньги немалые. Салтыков-Щедрин, который не любил собственность как таковую, был вынужден посвящать почти все свое время погоне за столь ненавистным ему «золотым тельцом».
Работая на Лизины желания, Михаил Евграфович чувствовал, что совершает насилие над собственной душой, но иначе он не мог, так как жена была нужна ему как воздух.
В 1868 году многочисленные враги правдоруба-Щедрина все-таки добились своего: Михаила Евграфовича уволили со службы с запрещением впредь занимать государственные должности. Теперь зарабатывать деньги сатирик мог только журналистикой и писательством. Щедрин становится активным сотрудником некрасовского «Современника».
В 1871 году 33-летняя Елизавета Аполлоновна внезапно забеременела и в следующем году родила Михаилу Евграфовичу первенца — сына Константина.
45-летний Щедрин был на седьмом небе от счастья. Вот как вспоминал об этом друг писателя, публицист Николай Михайловский:
«Когда у Салтыкова-Щедрина родился первый ребенок, суровый критик до забвенности сиял радостью и счастьем. Со свойственным ему оригинальным юмором он рассказывал о своем сыне, о том, что он делает теперь (не особенно великие дела) и чем он будет впоследствии (непременно писателем). Это было забавно и вместе с тем трогательно».
В 1873 году новая радость: на свет появился второй ребенок Салтыковых — дочь Елизавета.
С рождением детей денег потребовалось еще больше. Деньги, деньги, деньги — это слово постоянно звучало в доме Михаила Евграфовича и буквально терзало его.
Елизавета Аполлоновна с возрастом стала совершенно невыносимой. Творчество мужа, даром что оно кормило семью, супруга почти презирала. Особое раздражение у мадам Салтыковой вызывала растущая с каждым годом немощность мужа, его резко изменившийся облик. Михаил Евграфович облысел, отрастил длинную клочковатую бороду и, в целом, и правда стал похож на старца.
Елизавета же сохраняла все свое очарование. Современник вспоминал:
«Это была необыкновенно красивая моложавая брюнетка с серыми глазами, прелестными волосами и мягким голосом».
Свою неприязнь к мужу Елизавета Аполлоновна передала и детям. Так, однажды дочка Лиза принялась насмехаться над ревматизмом Михаила Евграфовича. Салтыков-Щедрин с тоской писал другу:
«Несчастливы будут мои дети, никакой поэзии в сердцах; никаких радужных воспоминаний, никаких сладких слез, ничего, кроме балаганов».
Тяжелейшим испытанием для Салтыкова-Щедрина стала покупка по требованию супруги богатого поместья Лебяжье. Елизавета Аполлоновна в восторге писала подруге:
«Барыня, которой принадлежало Лебяжье, была ужасно богата, и муж на нее ужасно много тратил денег. Например, там 2 попугая… Мебель отличная на 17 комнат».
Для Елизаветы эта «ужасно богатая» барыня была авторитетом и ориентиром по жизни, для Салтыкова-Щедрина она же была вздорной, выжившей из ума помещицей. И преодолеть это различие в мировоззрении, в характерах не было ни малейшей возможности.
На Лебяжье тратились колоссальные деньги: стройка нового дома, расширение сада, наем управляющего, садовника, кучера и т.д. Салтыков-Щедрин работал до изнеможения и все равно залез в огромные долги. Имение вытягивало из писателя все жилы, но жена как будто этого вовсе не замечала.
От работы кони дохнут… Работа подорвала здоровье и Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина. С конца 1870-х годов он стал постоянно болеть. Болезни мужа не вызывали у Елизаветы Аполлоновны сочувствия, напротив, она раздражалась тому, что «старик» все жалуется. Врачу Сергею Боткину писатель с горечью признался:
«Не могу Вам выразить, до какой степени я несчастлив в семье. Жена просто ненавидит меня за мою болезненную старость, скрывает от меня все и делает всевозможные мне досады».
«Всевозможными досадами» были не только постоянные требования денег, настраивание детей против отца, но и измены Елизаветы Аполлоновны.
Болезни и старость сделали Щедрина раздражительным и ворчливым. Он постоянно, в том числе, на людях, упрекал жену за кокетство, траты денег, легкомысленность. Елизавета Аполлоновна отвечала жестко:
-Тебе пора умирать, Мишель, ты слишком уж раздражителен.
Регулярно осматривавший Салтыкова доктор Боткин ужасался семейной жизни великого писателя:
«Бедный, бедный Салтыков, что за ад он себе устроил из своей жизни».
В 1885 году, прибыв к Щедрину, Боткин поразился тому, как супруга приглядывала за больным, лежащим в постели писателем. В доме была вечеринка, звучала музыка, гости пили, ели и веселились. В это время Салтыков-Щедрин стонал от боли в своей комнате.
Когда Боткин сообщил об этом Елизавете Аполлоновне, та попросила Михаил Евграфовича не шуметь и не пугать своими стонами гостей, а доктору заявила, что муж отнял у нее лучшие годы жизни и теперь она не должна отдавать ему «последнее».
Боткин все же потребовал от Елизаветы Аполлоновны нанять Щедрину сиделку. К счастью, это было сделано.
28 апреля 1889 года Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин скончался от закупорки мозговых сосудов в возрасте 63 лет. Перед смертью он успел попрощаться с 18-летним сыном Константином и 16-летней дочерью Елизаветой. Костю писатель заставил пообещать, что тот будет всеми силами беречь мать.
Елизавета Аполлоновна замуж больше не выходила. Небольшим наследством, оставшимся от мужа, распорядилась с большим умом: на жизнь семье вполне хватало.
Скончалась Елизавета Аполлоновна в декабре 1910 года в возрасте 71 года.
Сын Константин в 1907 году был назначен в Пензу чиновником по особым поручениям, да там и остался почти до конца жизни. В конце 20-х годов советская власть назначила сыну Щедрина повышенную пенсию и предоставила квартиру в Ленинграде. В городе на Неве Константин и скончался в 1932 году в возрасте 61 года.
Дочь Елизавета в 1892 году, еще при жизни матери, вышла за барона польского происхождения Николая Дистерло. Жизнь с мужем не заладилась, в 1899 году последовал развод, а через год Елизавета снова вышла замуж.
Ее избранником снова оказался иностранец — американо-итальянский маркиз Эжен де Пассано. После революции дочь Щедрина уехала с супругом в Париж, где и жила вплоть до своей смерти в 1927 году в возрасте 54 лет.
Такова история семьи Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина и его супруги Елизаветы Аполлоновны. Закончить эту статью хочется цитатой другого нашего великого классика:
Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастна по-своему (Л.Н. Толстой).
