Младший брат её дежурил под окном, пока всё не стихло. А потом вернулся домой с виноватой улыбкой: «Поли больше нет». Мать молча достала чёрный платок, а отец, хмуря седые кустистые брови, отвернулся. Поля неудачно вышла замуж, и про её мужа, крестьянина Салопина, много шептались в Ивановском.
И вот теперь всё закончилось. «Мятая Поля» — как её называли в селе – не раз предупреждала родных, что это может так обернуться.
Муж – глава семьи, хозяин над всеми домочадцами. Так повелось ещё с допетровских времен. «Повинуйся и молчи», — говорили девушкам. Конечно, никто специально не желал своим дочерям встретить человека вздорного и жестокого. Но такое, увы, случалось нередко.
«Не любя дочеришко моего, руку поднимал на неё без вины», — жаловался крестьянин Григорий Попов. Историю его семьи описал в «Архиве историко-юридических сведений» Николай Калачов, и дело происходило в 1854 году.
Фольклор только подтверждает – держать жену «в строгости» очень даже приветствовалось в крестьянской среде. «Жена не горшок – не расшибёшь», «Любить жену – держать грозу», «Жене спускать – добра не видать», «Люби жену как душу, тряси её как грушу» — и это не полный перечень поговорок, которые бытовали на Руси.
К властям или к церкви – за помощью в таких вопросах – обращались неохотно. Не приятно было на всеобщее обозрение выносить свои домашние дела. В этом смысле, Григорий Попов и его жалоба на зятя – проявление смелости. Не самый ординарный поступок. А вот с мятой Полей вышло иначе. Жаловаться-то она жаловалась, да никто не услышал.
За несколько лет до печального финала, была она выдана замуж за крестьянина из того же Ивановского, за Петра Салопина. Супруг сразу проявил вздорный нрав: практически каждый день вспыхивали ссоры. Могли они родиться на самом пустом месте, из-за обычных бытовых мелочей.
Когда Поля побежала в отчий дом, просить заступничества у матери, Салопин разозлился ещё больше. С тех пор его жене запрещалось бывать у семьи, и даже весточки передавать он не позволял. А сам нисколько не изменился. Дела в его доме шли, как в народной песне:
Мой постылый муж
Да поднимается
За шёлкову плетку
Принимается…
Плетка свистнула
Кровь побрызнула…
Со временем Поля придумала хитрость, как сообщать родным о своём положении. Каждое утро она выходила из дома в платке, который завязывала особым образом. Если платок на голове был повязан низко, значит накануне снова шумел Салопин, снова поднимал руку.
Если же платок располагался выше, то вечер прошел тихо. Но эти условные знаки вызывали у родных только вздохи. Жаль, конечно, девчонку. Да как вмешаешься? Ломоть отрезали, не пришьёшь обратно…
Куражился Салопин изрядно. Однажды даже прямо сказал жене – завтра придет конец. В тот раз Поля осмелела, сбегала к родным, рассказала обо всем. Вечером в избу Салопиных пришли ее отец и братья, потолковать обо всем. В тот раз обошлось.
Теперь несколько раз в неделю под окнами Поли дежурил кто-то из младших родственников. Стоял, слушал внимательно, что происходит. И услышал… Летом 1870 года Салопин исполнил свое обещание. Полю нашли утром.
В том же 1870 году состоялся суд. Крестьянина признали полностью виновным и отправили его на каторгу. Записывая эту историю, этнограф Серафим Шашков поражался – как же семья молодой женщины не вмешалась, тянула до последнего? Вероятно, на этот вопрос может ответить русская поговорка: «Сор из избы не выносить».
Таких, как Поля, в XIX столетии было немало. Только в кругах знати подобные вещи громко осуждали – там была возможность разойтись, привлечь внимание властей, добиться справедливости. Когда на князя Анатолия Демидова пожаловалась его жена, принцесса Бонапарт, император Николай I быстро решил вопрос: принудил князя платить супруге содержание, и не приближаться к ней больше.
Но в крестьянской среде ситуация с домашними деспотами была намного сложнее. Сказывались патриархальные традиции, да и не было у небогатых людей возможности поделить имущество и поставить два дома, вместо одного. Так что терпели, как Поля. Пока не становилось слишком поздно.
