Красивое лицо – только половина дела. Удержаться в Доме Счастья с помощью одних выразительных глаз и природной грации ни у кого не получалось. Требовались ум, ловкость, почтительность, и, конечно, везение. Если же не помогало и это, с девушкой прощались. На то, чтобы попасть в фаворитки султана, ей отводили девять лет.
Попасть во дворец султана можно было по-разному: одних девушек привозили сами родители. Другие становились «дарами» от родных или приближённых. Например, дочь султана Сулеймана Великолепного в 1563 году подарила своему племяннику, шехзаде Мураду, хорошенькую венецианку. Девушка прибыла в Стамбул с острова Корфу, и некоторые историки полагают, что она могла быть дочерью тамошнего губернатора.
Кто бы мог подумать, что спустя годы она превратится во всесильную Сафие-султан, управлявшую Османской империей и состоящую в личной переписке с королевой Англии, Елизаветой Тюдор!
Гарем называли «Домом Счастья». Возраст «новеньких», кто попадал туда, был очень различным. Считали, что чем раньше начнется обучение, тем лучше. Пяти-шестилетние девочки, часто не понимавшие турецкого языка, занимались с учителями целыми днями.
Им рассказывали о порядках в гареме, о том, какие законы существуют в империи, учили их чтению и письму. Игра на музыкальных инструментах и танцы тоже входили в необходимый набор знаний.
Особенное внимание уделяли почтительности. Острым на язык растолковывали: этот путь ни к чему не приведет. Смышлёные быстро понимали, что до поры до времени лучше не показывать характер. Валиде Кёсем-султан не разглядела в двенадцатилетней девочке, подаренной крымским ханом, будущую соперницу.
Турхан очень старалась выглядеть милой простушкой, но в итоге переиграла свою «благодетельницу». Постепенно набирала сторонников, выслушивала всех, кто был недоволен правлением Кёсем, и в итоге совершила переворот.
Все обитательницы гарема (кроме фавориток и жен) занимались и обычными «домашними» делами – помогали с уборкой, шили, прислуживали за столом валиде или кадын. Некоторых брали ухаживать за детьми. У девушки была сотня возможностей, чтобы попасться на глаза падишаху. И дальше все зависело от неё.
Если сумела проявить себя должным образом, если мать султана была довольна её службой, то предложение «пройти по золотому пути» могло последовать и от нее. Нередко в покои правителей Османской империи попадали по протекции их матерей. Нурбану-султан очень внимательно следила, кому оказывает предпочтение её сын, Мурад Третий. И ей совсем не нравилось, что годами по «золотому пути» ходит одна и та же женщина.
«Она околдовала падишаха», — сделала вывод венецианка.
В итоге Нурбану настояла, чтобы досуг падишаха был разнообразнее: история знает имена как минимум четырёх фавориток султана Мурада.
В Доме Счастья были установлены свои сроки: если за девять лет подготовленная по всем правилам девушка не приглянется султану или шехзаде, ее «служба» на этом заканчивалась. Но просто так никого не выставляли. Наоборот! Всем девушкам старались найти хороших мужей и обеспечить их приданым.
Известен даже случай, когда нового супруга нашли бывшей фаворитке: когда в 1703 году был свергнут султан Мустафа II, то его любимой Хафисе-хатун позволили не запереться в Старом дворце, а покинуть резиденцию Топкапы и обрести новое счастье. Но Хафисе была тверда в намерении хранить верность покойному падишаху, поэтому предложила кандидатуру мужа сама — это был восьмидесятилетний министр Эбу-Бекир. С ним бывшая обитательница гарема прожила до конца своих дней. Но если бы у Хафисе были сыновья от султана, ей не позволили бы уехать из дворца.
Количество девушек, обитавших во дворце султана, было разным. Но их число нередко шло на сотни. Пробыв девять лет в Доме Счастья, немалая доля из них все-таки покидала гарем. Другие из числа тех, кому «не повезло» быть избранными, оставались в качестве прислужниц. Одно было совершенно исключено – возвращение домой, к прежним семьям.
Многие приезжали издалека, принимали ислам, меняли имена, и совершенно теряли всякую связь с прошлым. К этому в Доме Счастья и стремились: для них прибывающие были подобием глины, из которой лепили нечто совершенно новое, по собственному вкусу и образцу.
