Их история началась как рождественская сказка. Новогодний огонёк во МХАТе, 1951 год. Молодая, подающая надежды актриса Евгения Ханаева, уже три года блистающая на сцене театра своей мечты. И скромный экономист Анатолий Успенский, случайно попавший на праздник. Искра вспыхнула мгновенно. Казалось, сама судьба свела этих двух людей.
Но сказке не суждено было сбыться. За кулисами начинающегося романа разворачивалась настоящая драма. Родители Жени, особенно её отец — оперный тенор, лауреат трёх Сталинских премий Никандр Ханаев, — были против. «Экономист? Человек не нашего круга!» — вероятно, думал маэстро. Он прочил дочери блестящую партию — спортсмена и актёра. Но дочь осмелилась пойти против воли знаменитого отца.
В 1952 году, вопреки воле семьи, они поженились. А год спустя на свет появился их сын Владимир. Рождение внука растопило лёд в сердце деда. В знак примирения Никандр Ханаев подарил молодой семье роскошный по тем временам подарок — квартиру в центре Москвы.
Извне их жизнь напоминала идеальную советскую картинку: успешная актриса, снимающаяся в фильмах «Розыгрыш» и «По семейным обстоятельствам», и её надёжный, «приземлённый» супруг. Но все было не так просто.
Спустя 13 лет брак треснул по швам. Причина — новый, пылкий роман Ханаевой. Его героем стал коллега по МХАТу Лев Иванов. На сцене они играли тайных влюблённых, и вскоре граница между искусством и жизнью стёрлась. Иванов, несвободный человек (его жена была тяжело больна), не собирался рушить свою семью.
А вот Евгения поступила иначе — решительно и бесповоротно.
Однажды утром, отправив сына в школу, а мужа — на работу, она собрала вещи и тихо, без объяснений и прощаний, покинула их общий дом. Для её сына Володи это стало личной катастрофой. «Такое чувство, что, расставшись с папой, мама развелась и со мной», — вот та пронзительная фраза, которая объясняет всё.
Что заставляет мать разорвать все связи с единственным ребёнком? Для окружающих это стало шокирующей загадкой.
Ханаева полностью исчезла из жизни сына: ни звонков, ни встреч, ни поздравлений. Мальчик страдал, скучал, а повзрослев, смирился. Он наблюдал за матерью со стороны — через экран и газетные колонки, тайно гордясь её успехами.
Как выяснилось позже, это молчание было добровольной и горькой платой. Актриса, глубоко переживавшая разрушение семьи, сама назначила себе столь суровое наказание за «грех» ухода к другому. Коллеги по театру, знавшие её как закрытого, но глубоко чувствующего человека, были уверены: она невероятно страдала, годами нося в себе эту боль.
Ледяная стена исчезла лишь в 80-х, когда с актрисой случилась беда. Несчастный случай на Садовом кольце — резкое торможение — обернулся серьёзной травмой позвоночника. Мучительные головные боли не проходили, не помогало ни одно лечение. В минуту полного отчаяния Евгения Никандровна набрала номер своего повзрослевшего сына.
И он простил. Без выяснения отношений и обид. «Она позвонила. И этого мне было достаточно» — рассказывал её сын.
Они смогли восстановить общение, будто и не было долгих лет разлуки. Но шрамы от детской травмы, как признавался сам Владимир, остались навсегда: «Даже после примирения с мамой дыра в душе осталась. Это, наверное, уже навсегда…».
