«Своим поведением она унижает мужа», — шептались в свете. Еще бы! Ее супруг — герой Отечественной войны, великий человек, проливавший кровь за Отечество. И она это прекрасно знала! Но также она знала, что у ее мужа — большой некрасивый нос, неприятный голос и в опочивальне он далеко не герой…
Екатерина Багратион, урожденная Скавронская, появилась на свет 7 декабря 1783 года в Неаполе, где ее отец, граф Павел Мартынович Скавронский, занимал пост русского посланника при Неаполитанском дворе.
В светских кругах Павла Мартыновича считали человеком со странностями, неуравновешенным и едва ли не безумным. Не уступала супругу в скандальной репутации и мать Екатерины — графиня Екатерина Васильевна Энгельгардт. Будучи племянницей Светлейшего князя Потемкина, она одновременно состояла с ним в связи, которая продолжилась и после ее замужества. Эта близость порождала в обществе сомнения относительно того, был ли граф Скавронский истинным отцом девочки.
В неаполитанском доме Скавронских царила раскрепощенная европейская атмосфера. Павел Мартынович, страстный любитель музыки, мог запросто пригласить с улицы музыканта и поселить его у себя на месяцы. Екатерина Васильевна также принимала гостей, в число которых часто входили привлекательные итальянские юноши с «пылающим взором».
Однако вскоре семейству было велено вернуться в Петербург. В северной столице Скавронские жили куда скромнее, стараясь не эпатировать местное общество.
К 1799 году, когда Кате исполнилось шестнадцать, о ее необыкновенной красоте судачил уже весь Петербург. Девушка и вправду была прекрасна: огромные, словно изумленные, голубые глаза, безупречная кожа, пышные белокурые волосы… За один ее взгляд юноши были готовы идти на дуэль. Но ее рука и сердце достались отнюдь не юнцу.
В 1800 году, после успешных гатчинских маневров, воодушевленный император Павел I на балу объявил о своем желании немедленно устроить личную жизнь одного из лучших своих генералов — 35-летнего Петра Багратиона. Государь тут же нашел ему невесту — свою дальнюю родственницу Екатерину Скавронскую.
Багратион, чья храбрость на поле боя не знала границ, не осмелился перечить монарху. Не проронил ни слова и придворный круг. Тем временем в покоях императрицы фрейлины убирали бриллиантовыми шпильками волосы рыдающей и потрясенной невесты.
Венчание состоялось в церкви Гатчинского дворца при личном участии Павла I, благословившего молодых на счастливый брак.
Однако ожидания императора не оправдались. Брак не принес паре счастья. Генерал Ланжерон позднее писал:
Уже в 1805 году княгиня оставила супруга и уехала в Европу. Пять лет брака внушили ей стойкую неприязнь к мужу, в то время как сам князь искренне привязался к молодой жене. Он умолял ее вернуться, но та отнекивалась, ссылаясь на необходимость лечения за границей.
«Лечение» княгини Багратион оказалось настолько бурным, что скоро о ней заговорили при дворах всей Европы, причем слава Екатерины Павловны была скандальной. Вот как писал о похождениях княгини историк С. Монтефьоре:
«Екатерина скандально прославилась на всю Европу. Прозванная «Le bel ange nu» («Об нажё нным Ангелом») за своё пристрастие к прозрачным платьям и «Chatte blanche» («Белой кошкой») — за безграничную чувственность, она унаследовала от матери ангельское выражение лица, алебастровую белизну кожи, голубые глаза и каскад золотых волос».
Кажется, не было бала, где бы она ни блистала, поражая своими воздушными туалетами. В Париже открыто говорили, что княгиня путешествует из одной опочивальни в другую, будто стремясь наверстать упущенное в несчастливом браке. За такое поведение Екатерину Павловну, помимо прочего, прозвали «ненасытной княгиней».
При этом, в отличие от парижских куртизанок, Екатерина не требовала денег от поклонников. Напротив, ее кошелек был открыт для талантливых деятелей искусства.
В 1807 году она познакомилась с Гёте, которого щедрая русская аристократка привела в восхищение:
«Теперь передо мной открылся новый круг: княгиня Багратион, красивая, прелестная, притягательная, собрала вокруг себя значительное общество».
В это общество входил и влиятельный австрийский дипломат князь Меттерних. Прозрачные муслиновые платья княгини не оставили ему шанса устоять. В 1810 году Екатерина родила от Меттерниха дочь Клементину.
А что же князь Багратион? Великий полководец, находясь в походах, не забывал супругу и писал ей нежные письма. Весть о рождении Екатериной внебрачной дочери стала для него жестоким ударом, но он нашел силы простить жену и, более того, дать ребенку свою фамилию, хотя все знали, что он не был отцом.
1812-й год княгиня встретила в Вене, где держала собственный салон резко антинаполеоновской направленности. Фактически она стала неофициальным послом России в Австрии, эффективно работая над формированием благоприятного для России общественного мнения. Ее деятельность была столь успешна, что высшее австрийское общество перестало посещать французское посольство, что, по слухам, привело в ярость самого Наполеона.
В конце августа пришла скорбная весть: князь Петр Багратион героически погиб в Бородинском сражении. Впервые многочисленные поклонники увидели слезы на всегда веселом лице княгини.
После войны, в 1815 году, Екатерина Павловна окончательно обосновалась в Париже. Став вдовой, княгиня получила полную свободу для ведения бурной, расточительной жизни. Она меняла любовников, тратила состояния и угощалась изысками личного повара — великого кулинара Карема. Ей завидовали и ненавидели, жаждали ее падения.
Но 11 января 1830 года «ненасытная княгиня» вновь всех удивила, выйдя замуж за красивого английского генерала Джона Хобарта Карадока, 2-го барона Хаудена. Барон был на 16 лет младше Екатерины Павловны.
Брак оказался недолгим: вскоре княгиня велела мужу покинуть ее дом и «нести свою английскую скуку» прочь, после чего вернулась к привычному образу жизни.
Лишь к 1854 году недоброжелатели княгини получили удовлетворение: у нее отнялись ноги. В 1857 году, простудившись, 73-летняя Екатерина Багратион скончалась после тяжелой болезни.
Такова история женщины, насильно выданной за нелюбимого, познавшей горечь пятилетнего несчастливого брака, но сумевшей затем прожить жизнь с такой яркостью и своеволием, что ее имя не сходило с уст всей Европы.
