Сняв рубашку служанка обомлела. Вместо крепкого мужского телосложения она увидела женские признаки.
Маргарет Энн Балкли, более известная как доктор Джеймс Бэрри, была бедной ирландской девушкой, которой почти полностью перекрыли доступ к образованию, превратилась в блестящего военного хирурга, реформировала госпитали по всей Британской империи, сделала одно из первых успешных кесаревых сечений и полвека служила армии в мужском облике. А потом всё рухнуло из-за слишком старательной служанки.
Будущий «доктор Джеймс Бэрри» родился в Корке, в Ирландии, под именем Маргарет Энн Балкли примерно в 1789 году. Семья была бедна. Отец, католик, потерял работу из-за религиозной дискриминации, залез в долги и в итоге оказался в долговой тюрьме.
Мать с детьми фактически осталась ни с чем. У Маргарет, однако, был козырь — родство с известным художником Джеймсом Бэрри, профессором Королевской академии в Лондоне. После его смерти мать и друзья дяди-либералы, люди прогрессивных взглядов разработали необычный план: превратить Маргарет в «молодого джентльмена» и отправить её учиться медицине.
*
В начале XIX века женщинам путь в университет почти полностью был закрыт. А вот «юноша Джеймс Бэрри, племянник знаменитого художника» выглядел куда убедительнее. Маргарет остригла волосы, сменила одежду, изменила манеру держаться на людях и приучила себя представляться как Джеймс Бэрри. С новой внешностью и биографией она уехала с матерью в Эдинбург. С этого момента прежней «Маргарет» как бы не существовало — началась жизнь «доктора Бэрри».
В 1809 году Джеймс Бэрри поступил в медицинскую школу Эдинбургского университета. Он выглядел настолько молодым и хрупким: маленький рост, тонкий голос, гладкая кожа, что профессорский совет сначала сомневался, допускать ли его до итоговых экзаменов. Уж слишком ребёнком казался этот «молодой человек». В дело вмешались влиятельные покровители, и профессора уступили.
В 1812 году Бэрри получил степень доктора медицины, защитив диссертацию о бедренной грыже, а уже в 1813 году успешно сдал экзамен в Королевском хирургическом колледже в Лондоне. Никто официально не ставил под сомнение его пол: во-первых, никто не ожидал такого обмана, а во-вторых, офицеры британской армии тогда вовсе не проходили обязательный полный медосмотр.
В том же 1813 году Бэрри поступил на службу в британскую армию в чине госпитального ассистента. Так началась карьера, которая продлилась почти полвека и привела его к одному из высших медицинских постов армии. Он служил в госпиталях Челси и Плимута, а в 1816 году его отправили в Капскую колонию — в Кейптаун, тогдашнюю точку пересечения интересов империи и болезней.
В Южной Африке доктор Бэрри очень быстро заработал репутацию блестящего, но трудного человека: невероятно компетентный хирург, одержимый санитарией и гигиеной, и одновременно вспыльчивый, резкий, нетерпимый к глупости начальства.
Именно там, по данным источников, он провёл одну из первых в Африке успешных операций, кесарево сечение, когда выжили и мать, и ребёнок, что по тем временам выглядело почти чудом. Мальчика назвали в честь врача Джеймс Бэрри Мюник, и это имя позже унаследовал будущий премьер-министр Южной Африки.
В качестве инспектора колониальной медицины Бэрри добивался улучшения водоснабжения и санитарии, боролся за более человеческие условия для рабов, заключённых и психически больных, хлопотал о нормальном питании солдат, их жён и детей.
Часть местной администрации его искренне ненавидела: слишком много выговоров, проверок и унизительных для начальства рапортов. Но покровительство могущественных людей, в том числе генерал-губернатора лорда Чарльза Сомерсета, к которому он был очень близок, спасало хирурга от серьёзных санкций.
О близости с Сомерсетом ходили слухи, доходило до официального расследования «по поводу морального поведения», но если губернатор и знал тайну Бэрри, он её так и не выдал. Или может там было нечто больше, чем дружба?
Затем последовали новые места в империи: Маврикий, Ямайка, остров Святой Елены, Мальта, Корфу, Вест-Индия, Канада. Везде Бэрри ругался с чиновниками, устраивал проверки госпиталей, писал гневные рапорты, требовал чистоты, вентиляции, нормальной пищи, карантинных мер при эпидемиях.
Его даже судили военным судом за «поведение, недостойное офицера и джентльмена», ведь он умудрился оскорбить практически всех, кого только можно. Но его оправдали и вернули к службе. Со временем доктор Бэрри дослужился до поста инспектора-генерала военных госпиталей — фактически второго по значимости медицинского поста во всей армии. Для «маленького, нервного ирландца» с резким языком это было невероятной карьерой, а для женщины XIX века вообще невозможной!
У Бэрри была репутация невыносимого человека. Его вспоминали лишь как вспыльчивого, язвительного мужчину, с постоянной готовностью к скандалу. Он мог даже вызвать коллегу на дуэль.
При этом пациенты и солдаты часто отмечали его доброту и врачебное мастерство. Он оставался строгим, но внимательным врачом, заботившимся о самых уязвимых: бедных, заключённых и прокажённых, тех, до кого не было дела всем остальным. Он был вегетарианцем и трезвенником, любителем собак, очень странным, но принципиальным человеком. Люди замечали его «женственные» черты, но списывали это на хлипкое телосложение или итальянский грех.
Но вскоре здоровье Бэрри ухудшилось. В 1859 году его насильно отправили в отставку «по болезни и старости». Он поселился в Лондоне и жил довольно скромно, с единственным слугой и привычным набором странностей: никого не впускал, когда раздевался, и никому не позволял осматривать своё тело.
Одна из его постоянных инструкций звучала странно: в случае смерти тело не осматривать, не мыть, не раздевать, а хоронить прямо в постельном белье или в той одежде, в которой он умрёт. Это была его последняя воля.
25 июля 1865 года Джеймс Бэрри умер в Лондоне от дизентерии. Лечащий врач, майор Маккиннон, выписал свидетельство о смерти, где указал его как мужчину. Всё выглядело как обычные похоронные хлопоты, если бы не одно «но». Тело нужно было подготовить к погребению, и для этого пригласили женщину, по одним источникам сиделку, которая занималась подготовкой покойных к погребению. Её никто не предупредил о странных пожеланиях усопшего.
Она поступила так, как делала десятки раз до этого: начала снимать одежду и мыть тело. И обнаружила, что «доктор Бэрри» анатомически был женщиной. Более того, по её словам, на теле были заметны растяжки, говорившие о том, что когда-то эта женщина, вероятно, была беременна и рожала. Значит кто-то все же знал её тайну? Кто? Не лорд ли Сомерсет?
Сиделка попыталась получить дополнительное вознаграждение за «особые хлопоты», якобы женщину омывать тяжелее, чем мужчину. На деле же — вымогательство. Врач Маккиннон отказался. Тогда сиделка пошла другим путём — рассказала всё чиновникам и прессе. Скандал разразился мгновенно.
В газетах появились намёки и прямые заявления: пятидесяти лет безупречной службы было достаточно, чтобы стать генералом, но оказалось недостаточно, чтобы британская армия спокойно приняла мысль, что всё это время в её рядах под видом офицера служила женщина и спасала им жизни.
Майора Маккиннона вызвали на объяснения. В переписке с чиновником Джорджем Грехамом он признал, что не знал тайну Бэрри, и подчёркивал, что при жизни Бэрри категорически запрещал любые осмотры. Вскрытие не проводили, так что с точки зрения строгой науки вопрос пола формально остался недоказанным, хотя, конечно, мало кого это успокаивало.
Для общества викторианской эпохи эта история стала сенсацией. Женщина добилась высочайшего положения в армии, а сами офицеры не смогли за пол века отличить в их рядах женщину от мужчины. Военные, чиновники и пациенты, которые высоко ценили Бэрри, были в замешательстве, ведь они слушались и подчинялись указам «какой-то» женщины, было задето их хрупкое мужское эго.
Британская армия закрыла его личное дело, засекретив материалы почти на сто лет. Доступ к ним открыли только в середине XX века. Что стало с детьми Маргарет, если они были и выжили, неизвестно. Да и её тайный возлюбленный предпочёл остаться в тени.
