Сашура неумело мял юбки, а она смеялась, не понимая, что твориться в ее душе. Ведь ему — всего шестнадцать, ей — тридцать восемь. Ну, какая из них пара? Наивный мальчик, мечтающий о Прекрасной Даме и опытная светская львица? И, — самое главное, — как ко всему этому отнесется маменька Сашуры?
Ксения Островская появилась на свет в 1859 году в Херсонской губернии. Ее отец, Михаил Островский, занимал скромную должность акцизного чиновника и получал настолько скудное годовое жалование, что семейству временами не удавалось обеспечить себя даже пропитанием.
Юные годы Ксении были омрачены лишениями. Ее родитель являлся типичным представителем «маленьких людей», терпевшим попреки и оскорбления от вышестоящего руководства. Однако, в отличие от многих своих сослуживцев, Михаил Островский не срывал накопленное раздражение на супруге и дочери. В их доме всегда царили теплота и полное согласие.
Невзирая на финансовую стесненность, отец устроил Ксению в частную одесскую гимназию, где та смогла получить вполне достойное образование. По завершении учебы в Одессе молодая особа самостоятельно перебралась в Москву, а оттуда — в Петербург. В имперских столицах она лелеяла мечту о карьере певицы, поскольку обладала прекрасными вокальными данными.
Островской удалось стать студенткой Петербургской консерватории, однако проучилась она там недолго: диагностированная болезнь горла навсегда похоронила надежды на сцену.
Для того чтобы зарабатывать на жизнь, девушке из небогатой семьи пришлось поступить на государственную службу. Ксения устроилась на работу в Статистический комитет.
Средства, добытые нелегким трудом, Островская расходовала на посещение постановок в Мариинском театре. Именно там юная особа и познакомилась со своим будущим супругом. Владимир Степанович Садовский, занимавший пост товарища (заместителя) министра торговли и промышленности, был человеком более чем состоятельным.
Садовский воспылал чувствами к Ксении и в скором времени сделал ей предложение. Барышня колебалась: Владимир Степанович был значительно старше и не соответствовал ее романтическому идеалу мужской привлекательности. Но перспектива вновь погрузиться в пучину бедности, преследовавшей ее с детства, пугала сильнее, чем брак по расчету.
Вскоре была сыграна свадьба. Ксения Михайловна начала вести жизнь, соответствующую ее новому статусу: зимы — в роскошной петербургской квартире, лето — в живописном имении под Новороссийском. В браке родились дети — две прелестные дочери и сын.
Казалось, женщина обрела долгожданное благополучие, но, увы. Для такой творческой и впечатлительной натуры, как Ксения, существование с сухим чиновником превратилось в настоящую муку. В итоге у г-жи Садовской начались проблемы с нервами и сердцем. Семейный врач порекомендовал Владимиру Степановичу отправить жену на лечение за границу.
В мае 1897 года 38-летняя Ксения Садовская прибыла на фешенебельный курорт Бад-Наугейм в Южной Германии. Там собрался цвет русского высшего общества, и Ксения, будучи опытной в светских делах, чувствовала себя совершенно непринужденно. Она общалась с дамами, не допуская излишней фамильярности, и кокетничала с кавалерами, не давая повода для сплетен. Она шутила:
«Панцирь моего одиночества ни одному светскому щеголю не пробить».
Ксения Михайловна, не знавшая в жизни любви, и не догадывалась, что «панцирь ее одиночества» пробьет отрок, безусый гимназист!
«Очи синие бездонные» опытной дамы, почтенной матери семейства, поразили в самую душу 16-летнего подростка «Сашуру» Блока, с которым Ксения Михайловна познакомилась на одном из светских мероприятий.
«Сашурой» гимназиста называла его мать, Александра Андреевна Кублицкая-Пиоттух (урожденная Бекетова). Сам юноша предпочитал, чтобы его называли Александр.
Александра Андреевна, прошедшая в юном возрасте через неудачный брак с профессором А.Л. Блоком, оказавшимся ревнивцем и деспотом, всячески оберегала то единственное, что досталось ей от первого мужа — своего сына.
«Сашура» словно верный паж повсюду сопровождал мать. И вдруг Александра Андреевна узнала, что ее паж служит другой женщине!
Александр и вправду стал верным слугой своей Прекрасной Дамы — Ксении Михайловны. Наивное обожание юного поклонника забавляло Садовскую, но в то же время доставляло ей огромное удовольствие. Каждое утро у ее крыльца оказывался скромный букет полевых цветов. Куда бы она ни направлялась, женщина неизменно чувствовала незримое присутствие влюбленного Александра, следовавшего за ней подобно тени.
«Этот юнец просто преследует меня по пятам», — с улыбкой признавалась Садовская своей подруге.
Застенчивый гимназист не мог найти в себе смелости заговорить с прекрасной синеглазой дамой. В конце концов, Ксения Михайловна сама проявила инициативу и первая обратилась к Александру.
Именно тогда она узнала, что за внешностью юного Аполлона скрываются чуткая душа, острый ум и незаурядный поэтический дар.
Ледяной панцирь одиночества, окружавший мадам Садовскую, оказался разрушен.
Для матери Александра роман сына с женщиной старше его на 22 года, которая была даже годом старше самой Александры Андреевны, стал сокрушительным ударом. В отчаянных попытках вернуть «Сашуру» мать закатывала ему мучительные сцены и даже инсценировала припадки эпилепсии. Но все было напрасно. Паж больше не служил своей королеве — он обрел новую повелительницу. Александр, посоветовав матери принять ландышевых капель, неизменно уходил к Ксении Михайловне.
Однако и с предметом своего обожания юноше приходилось непросто. Садовская, остро чувствуя двусмысленность и зыбкость своего положения, часто предавалась капризам: то изгоняла молодого поклонника, то призывала его обратно самыми ласковыми словами.
Однажды Ксения Михайловна так разгневалась на неловкость Александра, что при всех ударила его зонтиком по рукам. Разумеется, об этом случае немедленно доложили его матери.
Несмотря на все перипетии первой любви, Александр был полностью ею поглощен. Он посвящал стихи своей даме, катался с ней на лодке и постоянно приносил охапки цветов.
Вскоре произошло то, чего так опасалась Александра Андреевна: ее сын вернулся домой лишь под утро — растрепанный, бледный, но с сияющими от счастья глазами. Чтобы избежать расспросов и упреков, гимназист заперся в своей комнате.
Мать лишилась чувств и, придя в себя с помощью сестры Марии Андреевны Бекетовой, нарочито громко произнесла, чтобы сын непременно услышал:
«Куда деться, Сашурочка, возрастная физика, и, может, так оно и лучше, чем публичный дом, где безобразия и болезни?».
На словах она демонстрировала готовность к примирению, однако этим Александра Андреевна не ограничилась. В тот же день она нанесла визит Ксении Михайловне и устроила в её доме настоящий скандал. Садовской, согласно её словам, могла грозить каторга. Александра Андреевна пошла ещё дальше, намекнув, что однажды «кто-нибудь» может плеснуть Садовской в лицо серной кислотой.
Ксения Михайловна с достоинством выдержала это испытание. Спокойно выслушав все обвинения, она указала гостье на дверь.
Вернувшись домой, Александра Андреевна ничего не сказала сыну, но села писать письмо своему супругу, полковнику Францу Кублицкому-Пиоттуху:
«Сашура у нас тут ухаживал с великим успехом, пленил барыню, мать троих детей… Смешно смотреть на Сашуру в этой роли. Не знаю, будет ли толк из этого ухаживания для Сашуры в смысле его взрослости, и станет ли он после этого больше похож на молодого человека. Едва ли».
Вечером Сашура вышел к ужину. Мать, воспользовавшись моментом, объявила, что завтра они уезжают в Петербург. Отбросив столовые приборы, гимназист вскочил и помчался прощаться с Садовской. Александра Андреевна лишь нервно усмехнулась — она понимала, что сейчас остановить юношу невозможно.
В Петербурге Александр сильно тосковал. Мать неотступно следовала за ним, как тень, обыскивала его вещи и жадно читала дневник. Обнаружив нежные строки, посвящённые Ксении Михайловне, она немедленно устраивала истерику.
Свою первую любовь юноша встретил снова лишь спустя восемь месяцев. Чувства вспыхнули с новой силой, но возможности видеться практически не было.
Видя страдания сына, Александра Андреевна вновь навестила Садовскую, но на этот раз не угрожала кислотой, а умоляла понять её материнские чувства и «отпустить мальчика».
Ксения Михайловна прислушалась к её просьбе. Она стала сознательно избегать встреч с Александром. Юноша, конечно, пытался их искать, но возможности у гимназиста были крайне ограничены.
Вскоре в жизни Александра появилась его настоящая Прекрасная Дама — Любочка Менделеева, дочь знаменитого учёного. Любочка была на год младше Александра и своей свежестью и жаждой жизни составляла разительный контраст прекрасной, но холодной «Снежной королеве» Садовской.
Узнав о новом романе Александра, Ксения Михайловна не смогла сдержать чувств и написала ему письмо. Это было послание отчаявшейся, сломленной и все ещё любящей женщины, готовой на всё.
Однако увлечённый Любочкой поэт оставил обращение своей первой музы без ответа.
Мать Александра всецело одобрила связь сына с юной дочерью знаменитого учёного, и в 1903 году Александр Блок и Любовь Менделеева обручились.
Вскоре Россию охватила эпоха глобальных перемен, уничтоживших монархию и перевернувших привычный уклад жизни миллионов людей.
Сразу после революции 1917 года скончался супруг Ксении Садовской, и она оказалась в полном одиночестве в голодном и холодном Петрограде. Сын, служивший в Одессе, позвал мать к себе. Добираясь на юг, женщине приходилось подбирать на полях колоски и жевать их, чтобы не умереть с голоду.
В Одессе царил почти такой же голод, как и в Петрограде. Лишения окончательно подкосили здоровье Ксении Михайловны, и её поместили в клинику для душевнобольных. 7 августа 1921 года Садовская узнала о кончине 40-летнего Александра Блока, добровольно отказавшегося от пищи и воды:
«Блок умирал несколько месяцев… Он умер как-то „вообще“, оттого, что был болен весь, оттого, что не мог больше жить. Он умер от смерти» — В.Ф. Ходасевич.
Спустя два года, 25 февраля 1923-го, в возрасте 62 лет умерла Александра Андреевна, выплакавшая все глаза по сыну.
Ксения Михайловна пережила ту, что когда-то так яростно оберегала от неё своего ребёнка, всего на один год. В 1924 году «пациентка Садовская» скончалась в одесской психиатрической лечебнице в возрасте 65 лет.
Медсёстры, готовившие тело усопшей к погребению, обнаружили, что в подол её юбки были зашиты какие-то бумаги.
Это оказались двенадцать писем великого поэта Александра Александровича Блока — тогда ещё юного влюблённого гимназиста с вечным букетом полевых цветов в руках.
Читая эти строки, молодые санитарки не могли сдержать слёз: ни одна из них не могла предположить, что несчастная душевнобольная старуха познала в жизни любовь такой невероятной чистоты и нежности…
