Пятеро мужчин толкали девушку на улице и громко хохотали. Несчастная пыталась вырваться, но куда ей было справиться с ними! Сжав кулаки, молодой человек решительно бросился на помощь. А когда приблизился, то был поражен: девушка черная! Нет, не как африканка, но очень, очень смуглая. Замешательство длилось всего секунду, а потом Шарль пустил кулаки в ход.
Жаркие взоры, которые бросал на Жанну этот юноша, очень смущали гувернантку. Она приехала на Гаити работать, а не устраивать личную жизнь. Да и какая у нее могла быть жизнь? Бедная сирота из Анжера, без гроша за душой и связей. Единственное ее богатство – неплохое образование, которое она сумела получить в доме дяди.
У Жанны была тайна, которую она оберегала от своих нанимателей: совсем юной она уступила ухаживаниям одного бойкого паренька. Родилась девочка, названная Габриэлью. Это дитя на время отдали в монастырь, и Жанна мечтала, что когда-нибудь заберет дочь к себе.
Поэтому ей следовало много работать! Надо было скопить денег на домик, на лавку, чтобы уехать с Гаити с полными карманами… На всякий случай Жанна представлялась как «вдова Лемэр» и очень сдержанно рассказывала о своей жизни во Франции.
Но в Порт-о-Принсе, на Гаити, она встретила этого темнокожего парня и поняла… что пропала. Невольник в доме господина Легуа слишком прямо смотрел на Жанну. Казалось, его глаза проникают в самую душу и от него ничего не скрыть… Только ему «вдова Лемэр» открыла свою тайну. С ним вообще было на редкость легко и спокойно!
Они встречались тайком. Жанна и сама не поняла, как все произошло, но вскоре она уже ждала ребенка. Легуа ее сразу прогнали. Гувернантка «в положении» — это недобродетельная женщина. Такая вредит репутации дома.
Все, что заработала Жанна на Гаити, было потрачено на съемное жилье и жизнь после родов. А затем гувернантка засобиралась домой. Ничто больше не держало ее на острове, найти работу она бы не смогла. А ее чернокожий любимый… он сразу потерял интерес к француженке, едва родилась девочка.
Младшую дочь Жанна назвала таким же именем – Жанна. 21 июля 1821 года они ступили на землю в порту Гавра.
Они были бедны. Вдова Лемэр бралась за любую работу: трудилась швеей, прачкой, давала уроки. И все равно денег никогда не хватало. А еще ее девочку постоянно дразнили из-за ее смуглой кожи! Сразу было видно, что она – мулатка. Сразу возникали вопросы: кто ее отец? Вдова поджимала губы и предпочитала не распространяться о прошлом. К чему ворошить? И кому какое дело?
У Жанны-младшей оказался чудесный голосок с приятной хрипотцой и очень изящная фигурка.
«Она была очень высокой, с гибкой походкой, свойственной чернокожим людям, и глазами, большими, как суповые миски», — писал о ней в своей книге Луи Агетан.
Иногда она пела просто на улице, собирая мелочь в старую соломенную шляпу. Потом ей позволили выступать в маленькой таверне.
А в возрасте девятнадцати лет Жанна смело ступила на сцену театра Порт-Сент-Антуан. Яркая необычная внешность привлекала посетителей, а пение Жанны многие считали восхитительным. Прошло совсем немного времени, и Феликс Турнашон (более известный под псевдонимом Надар) предложил снимать для нее квартирку.
Работа в театре приносила Жанне небольшой, но стабильный доход. Куда больше она получала от своих поклонников, число которых бесконечно росло. Надар смирился с тем, что Жанна принимает в квартире других посетителей. В конце концов, у нее не было иного выхода. Недобродетельная женщина, без сомнения! Но ради ее красоты можно потерпеть ее несовершенство…
«У нее были выдающиеся скулы, красные губы и густые волнистые волосы… Талия длинная, хорошо очерченная… Королевская походка, полная яростной грации, имела что-то одновременно божественное и звериное».
…Тем майским вечером 1842 года Жанна возвращалась из театра одна. Это была непростительная неосторожность, но дорога до квартиры занимала буквально пару кварталов. И вот, уже почти приблизившись к своему дому, Жанна столкнулась с нетрезвой компанией. Пятеро молодых мужчин принялись отпускать сальные шутки, а потом кто-то толкнул ее…
Ее кидали друг к другу, как тряпичную куклу. Жанна боялась закричать, ей казалось, что так станет еще хуже – она разозлит своих обидчиков. На ее счастье мимо проходил молодой человек, который возмутился поведением мужчин и бросился на выручку. Несколько минут спустя они бежали вприпрыжку, вместе, задыхаясь от быстрого бега. Незнакомец – впрочем, он сразу представился – довел Жанну прямо до двери.
— Спасибо, господин Бодлер. – проговорила Жанна. – Может быть, вы хотите зайти?
Он был сражен с первого взгляда. Эта необычная девушка… обстоятельства ее жизни… Все пленяло его, все разжигало любопытство. Надар был брошен, и Жанна перебралась в другую квартиру, на улице де ла Фем-Санс-Тет, 6. Она находилась максимально близко к дому самого Шарля Бодлера. Влюбленного в нее, как мальчишка.
Кто изваял тебя из темноты ночной,
Какой туземный Фауст, исчадие саванны?
Ты пахнешь мускусом и табаком Гаваны,
Полуночи дитя, мой идол роковой.
(Шарль Бодлер)
Отец оставил Шарлю 75 тысяч франков. Господин Бодлер упокоился еще в 1827 году, но вступить в наследство Шарль сумел незадолго до встречи с Жанной. У него была возможность содержать любимую на широкую ногу, к крайнему неудовольствию матери и отчима.
Бодлеру прочили военную карьеру, затем путь чиновника. А он, проболтавшись по морям около года, вернулся на родной берег и заявил, что нисколько не желает работать. Он будет писать стихи. В этом он знает толк! Жанна Дюваль (ее сценический псевдоним) стала его музой, его чёрной Венерой, и ради нее он был готов на все.
Она не была умна и даже слишком добра с ним. Бодлер был ее шансом, но ценила ли его Жанна? Судя по тому, как часто Шарль умирал от тоски и как пылко он ревновал, недобродетельная женщина огорчала его.
А десять тысяч франков уже растаяли, как дым.
Шарль отправился к матери с просьбой дать ему денег, но встретил категорический отказ. Мадам Опик (так звали ее по имени второго мужа) потребовала от сына расстаться с Жанной. А еще быстро организовала опекунский совет, который должен был заниматься деньгами Шарля. Теперь он мог получать только фиксированную сумму на свои расходы, и ни одного сантима больше!
Он ушел из дома, хлопнув дверью. Эта женщина, его мать, недавно была самой большой его любовью. Как она смела так ранить его! Ведь она сама вышла замуж по любви и должна была бы его понять!
Но мадам Опик была заинтересована в сохранности денег.
Поскольку денежный ручеек от Шарля стал иссякать, Жанна обдала Бодлера ледяным презрением. Теперь она все чаще давала ему понять, что не желает видеть. Он мучился снова и писал стихи, в которых изливал свою печаль:
Но все померкло пред тобою Джилл —
Безмолвье времени, величие светил,
И душу разорвав напополам,
Ее в забвенье бросил я к другим мирам…
Он издавал стихи, пытался зарабатывать переводами, отказался от собственной комфортабельной квартиры (и снимал настоящую лачугу), лишь бы у Жанны было все. А она отталкивала его… и приближала снова.
«Жанна стала препятствием не только для моего счастья, это было бы мелочью, — писал Бодлер, — я умею жертвовать своими удовольствиями и доказал это… У меня на глазах стоят слезы стыда и ярости, когда я пишу это… Я рад, что в моем доме нет оружия; я думаю о случаях, когда я не могу повиноваться разуму».
15 ноября 1853 года не стало вдовы Лемэр. Шарль Бодлер организовал прощание с ней за свой счет. Он заплатил ее долги за прачечную, за дрова и у него снова ничего не осталось. Жанна в знак признательности приняла его снова, и они несколько лет прожили вместе.
5 апреля 1859 года Жанне внезапно стало плохо. Она еще накануне жаловалась на духоту и невозможность сделать глубокий вздох. Испуганный Шарль позвал лекаря, но женщина осталась обездвиженной. Вся правая сторона перестала повиноваться Жанне, и Бодлер остался при любимой сиделкой.
Два года продолжалось это мучительное соседство, пока Шарль не снял для Жанны отдельное жилье и не обеспечил ей присмотр. Бывал он у нее все реже, иногда пропуская по 3-4 месяца.
«Чёрная Венера терзала его всеми способами. – гневно писала мадам Опик. — О! Если бы вы только знали! А сколько денег она пожирала! В её письмах, а у меня их масса, я ни разу не вижу ни слова о любви».
Летом 1866 года приступ случился с самим Шарлем. Его спешно поместили в клинику, но он утратил способность говорить и двигаться. Спустя год поэта не стало. Жанна пережила его на шестнадцать месяцев…
Твой вид беспечный и ленивый
Я созерцать люблю, когда
Твоих мерцаний переливы
Дрожат, как дальняя звезда.Люблю кочующие волны
Благоухающих кудрей,
Что благовоний едких полны
И черной синевы морей.Как челн, зарею окрыленный,
Вдруг распускает паруса,
Мой дух, мечтою умиленный,
Вдруг улетает в небеса.
Шарль Бодлер
Почти все письма Шарля к Жанне были сожжены его матерью.
