Искушенные парижане с восторгом рассматривали афиши, украшавшие городские улицы. На неярком сером фоне выделялся хрупкий изящный силуэт, словно паривший в воздухе. Юбки, взметнувшиеся от дуновения ветра, придавали танцовщице неземное очарование.
Казалось, будто сама сильфида была запечатлена на гладкой афишной бумаге. «Театр Шатле. Русские сезоны. Опера и балет. Май – июнь 1909 года» – гласила крупная надпись, не оставлявшая сомнений в том, где и когда можно увидеть прекрасную нимфу.
Весной 1909 года труппа Сергея Дягилева прибыла в Париж. На весь сезон был зарезервирован театр Шатле в престижнейшем I округе Парижа. Стремясь представить своих звезд во всем великолепии, Дягилев сумел договориться о переделке зала: была изменена конструкция сцены, усилено освещение, расширена оркестровая яма, обновлен интерьер.
Больше месяца мастера трудились не покладая рук, чтобы угодить требовательному заказчику. Параллельно шли репетиции: труппа готовилась представить взыскательной публике балеты «Павильон Армиды», «Половецкие пляски», «Пир», «Клеопатра» и «Сильфида».
С особым нетерпением французы ждали последнюю постановку. Афиши с изящным силуэтом балерины уже дразнили воображение. «Если танцовщица хотя бы вполовину так прекрасна, она произведет фурор», – шептались в парижских гостиных.
На такой эффект и рассчитывал Валентин Серов, который провел немало времени, пытаясь запечатлеть грациозный образ балерины. Художнику позировала Анна Павлова – уже известная, но еще не овеянная легендарной славой. На протяжении одиннадцати сеансов Серов требовал, чтобы балерина замирала в арабеске, стремясь передать плавность жестов и невесомую легкость платья.
Ожидания публики, подогретые художественными афишами Серова, в полной мере оправдались. Анна Павлова, исполнявшая партию Сильфиды, пленила зрителей с первого мгновения. Первый «Русский сезон» в Париже обеспечил Павловой мировую славу. И это оказалось очень кстати. Мужчина, который был ей безумно дорог, оказался в трудном положении и отчаянно нуждался в деньгах…
Когда-то Анна, дочь прачки Любови Федоровой, прижитая, вероятно, от банкира Лазаря Соломоновича Полякова, познала на себе всю тяжесть тщательно хранимых семейных тайн. Пусть статус незаконнорожденной не стал для нее клеймом — в метрике отцом Анны был записан крестьянин Матвей Павлов, — она не имела права на поляковские миллионы. Ни приданого, ни наследства…
Опыт матери должен был послужить примером: Анна, в отличие от многих артисток, наслышанных о романах Кшесинской, не искала себе покровителя. Однако, когда в ее жизни появился барон Виктор Дандре, не смогла перед ним устоять.
Виктор был старше Анны на одиннадцать лет. Холост, прекрасно образован, богат. Он ухаживал — мягко, но настойчиво, и поклялся, что Анна не будет знать с ним нужды. Конечно, разница в их социальном положении была слишком велика, и на официальный статус Анне рассчитывать не приходилось, но барон действительно исполнил обещание.
Снял уютную квартиру в доме на Английском проспекте, без упреков покрывал ее расходы на шпильки-булавки. Наконец, он свел ее с Дягилевым, взявшим балерину в свою труппу.
Анна была благодарна, и не претендовала на большее. Но, когда пошли слухи о женитьбе Дандре, — возраст его уже приближался к сорока, пора было позаботиться о наследниках, — это стало для Анны болезненным ударом. Услышав злополучную весть, она была особенно рада покинуть Петербург.
Подогретый серовскими афишами, Париж встретил Анну с восторгом. Восхищенные поклонники вступили в борьбу за сердце прекрасной балерины. Однако она оставалась холодна, не выделяя никого из почитателей. Лишь однажды изменила своей ровной манере: из России пришла новость о том, что Дандре попал под следствие за незаконное присвоение средств.
Напрасно друзья намекали Анне, что Дандре не стоит ее хлопот. Собрав деньги, Анна внесла залог, и в 1912 году Дандре приехал к ней в Лондон. Теперь все изменилось: она больше не безродной балетной девочкой, он — богатым и гордым аристократом. Анна стала звездой, он — её импресарио.
Вскоре Анна покинула труппу Дягилева, хотя и не отказалась от дальнейшего сотрудничества с антрепренером. Выгодные контракты, турне по Европе, гастроли в Соединенных Штатах, Индии, Японии, Китае, Австралии – Павлова блистала на подмостках. Имя балерины гремело на десятках языков.
Благодаря появлению в хореографической миниатюре «Умирающий лебедь», Анна Павлова вошла в историю как Лебедь русского балета. Лебединая верность отличала ее и в жизни: она была верна Дандре, который оставался ее партнером до конца ее дней. После того, как в 1931 году Анны не стало, Виктор Дандре объявил, что стал ее законным мужем, тайно с ней обвенчавшись. Однако свидетельств не сохранилось.
Дандре пережил свою балерину почти на полтора десятка лет: он ушел в 1944 году в Лондоне. Двух людей, всю жизнь отдавших друг другу не разлучили: они покоятся рядом в Голдерс-Грин.
