«Анна Андреевна, масло в этом доме только для Иры», — злым голосом сказал он. Она положила нож на стол, опустила глаза. Боже, как же ей было стыдно, как противно! Ей хотелось провалиться сквозь землю! Упрекнуть маслом за ужином, при гостях! В очередной раз кинуть ей в лицо — ты приживалка, ты здесь никто.
Но ведь ночью он придет к ней в комнатку…
Почему она, дворянка, выпускница Царскосельской женской гимназии, согласилась на гражданское сожительство, это пошлое порождение новой власти? Ответ простой: 33-летняя поэтесса Анна Ахматова не умела, не могла жить одна. Быт душил ее.
Особенно суровый советский быт начала 20-х годов. Отрываться от книг и стихов, от своих записных книжек, окунаться в мир коммунальных квартир, платежек, очередей, сберкнижек, прописок, обязательных для всех заготовок на зиму, было для Анны невероятно мучительно.
Ей была нужна комнатка, нужна была спокойная, семейная обстановка, или, на худой конец, хотя бы иллюзия таковой.
Именно поэтому Анна Андреевна решилась на гражданский брак с искусствоведом и художественным критиком Н.Н. Пуниным. Нет, Николай Николаевич был умным, рассудительным и довольно добрым человеком, но, в первую очередь, в Пунине поэтессу привлекала стабильность и, хоть и весьма относительное, но благополучие.
Николай Николаевич смог найти себя при новой власти — работал комиссаром при Русском музее и Эрмитаже, заведовал Петроградским ИЗО Наркомпроса, редактировал газету «Искусство коммуны». Пунин хорошо зарабатывал и пользовался льготами, положенными советским чиновникам и служащим. В голодные 20-е все это приобретало огромную, болезненную ценность.
Пунин был молод (34 года), красив, атлетичен, модно одевался, но все это не играло для Ахматовой большой роли. Ей, по сути дела, лишенной дома, необходима была крыша над головой.
Пунин был официально женат на Анне Аренс, у супругов была годовалая дочка Ирина. Однако это не помешало Николаю Николаевичу поселить Анну Ахматову в своей большой квартире в Фонтанном доме.
Жилье у Пуниных было по тем временам роскошное — четыре комнаты, кабинет, паровое отопление. У комиссара искусств была даже личная прислуга.
В 1922 году Пунин поселил Ахматову в одной из комнат своей шикарной квартиры, а вскоре к матери приехал из провинции 10-летний Лева, сын Анны Андреевны от брака с Николаем Степановичем Гумилевым.
Фактически, Пунин, не делавший ни малейших попыток развестись с Анной Аренс, стал двоеженцем, но это, кажется, никого не смущало.
Впрочем, «второй жене» довольно быстро дали понять, что она — не более чем приживалка, взятая под крышу из милости. «Наш дом», «наша квартира», «наш стол» — так имели право говорить только Пунины, и постоянно это подчеркивали.
Однажды во время семейного застолья, когда к Пуниным-Ахматовой пришли гости, поэтесса потянулась с ножом за сливочным маслом. Николай Николаевич жестко и при всех окоротил «вторую жену»:
«Масло только для Иры».
Эта фраза стала печально знаменитой, и она в полной мере отражает специфику жизни Ахматовой в семье Пуниных. Поэтесса была своего рода «свадебным генералом» для Пуниных, возможностью гордо сказать: «Вот у нас живет сама Ахматова, мы ей дали приют».
При этом, в ночные часы Николай Николаевич вполне мог оставить «первую жену» и отправиться в комнату ко второй за «супружеским долгом», который в данном случае больше напоминал квартирную плату.
Конечно, Ахматова осознавала свое неприглядное, унизительное положение. В доме Пуниных поэтесса почти перестала писать стихи, занималась только литературными переводами.
Денег у Анны Андреевны не было, жилья не было, к ведению домашнего хозяйства она была не приспособлена — Ахматовой просто некуда было деваться. Кроме того, Ахматова искренне привязалась к Ирочке, дочери Николая Николаевича. Девочку поэтесса ласково называла «Акумцем» и считала своей приемной внучкой.
«Первая жена» Пунина, Анна Евгеньевна Аренс, или, по-домашнему, Галя, смиренно согласилась с решением мужа привести в дом любовницу. К Ахматовой женщина относилась с большим уважением, но, тем не менее, считала необходимым время от времени напомнить поэтессе, что в доме она все-таки приживалка — и не более того.
Анна Евгеньевна была врачом, выпускницей Санкт-Петербургского женского медицинского института.
Пунин о жене отзывался следующим образом:
«Галя некрасива, слишком мягкие черты лица сообщают формам какую-то расплывчатость, ее глаза под светлыми и потому маловидимыми бровями обрамлены тяжелыми, припухшими веками, нос ее не очерчен одной определенной линией, он слабо характеризован и «сбит» в рисунке; более выразительны ее губы, но их портит та же расплывчатость форм, то же отсутствие характерного рисунка».
Конечно, статная дворянка Ахматова внешне нравилась Николаю Николаевичу гораздо сильнее.
В 1934 году Николая Николаевича Пунина уволили из Русского музея, а в 1935-ом — арестовали, причем, вместе с 23-летним Львом Гумилевым. Обвинили Пунина в том, что он якобы «являлся участником и вдохновителем контрреволюционной террористической группы студентов».
Сразу же после ареста гражданского мужа и сына Анна Андреевна срочно выехала в Москву. Через Бориса Пастернака поэтессе удалось передать в Кремль прошение, Пунин и Гумилев были освобождены.
Ахматова, по сути дела, спасла семью, но к тому времени ее отношения с Николаем Николаевичем полностью себя исчерпали. Любовь ушла.
В 1936 году невенчанные супруги расстались. Впрочем, из-за квартирного вопроса съехать Анна Андреевна не смогла — было просто некуда. Она осталась жить в Фонтанном доме с Пуниными, на этот раз в качестве официальной приживалки.
В 1941 году Ахматову и Пуниных эвакуировали в Самарканд. Здесь скончалась от лихорадки Анна Евгеньевна Аренс.
В 1944-ом Николай Николаевич и Ирина отправились домой в Ленинград. Ахматова поехала вместе с Пуниными, ведь у нее больше никого по сути не было: с сыном Львом поэтесса совершенно рассорилась.
В Ленинграде у Николая Николаевича начались отношения с Мартой Голубевой, экскурсоводом Русского музея. У Ахматовой возобновился давний роман с врачом-патологоанатомом Владимиром Гаршиным.
Вскоре Анна Андреевна порвала с Гаршиным, назвав его психически больным. Дело в том, что Владимир рассказал поэтессе сон, в котором к нему явилась умершая в блокаду жена и попросила никогда не вводить в дом Ахматову.
В 1949-ом году Пунин и Лев Гумилев снова были арестованы, но на этот раз Ахматова, три года находившаяся в суровой опале, ничем помочь не могла.
Николаю Николаевичу и Льву дали по десять лет лагерей. Молодой Гумилев дожил до освобождения, Пунин — нет. 65-летний Николай Николаевич скончался в Минлаге 21 августа 1953 года.
Ахматова написала на смерть возлюбленного пронзительные стихи:
И сердце то уже не отзовется
На голос мой, ликуя и скорбя…
Все кончено. И песнь моя несется
В пустую ночь, где больше нет тебя.
Таким образом, в «пунинской семье» остались три женщины — 64-летняя Анна Андреевна Ахматова, 32-летняя Ирина Николаевна Пунина и 14-летняя Анечка Каминская, дочь Ирины.
Так получилось, что при наличии живого сына Льва именно Ирина и Анечка стали для Анны Андреевны ее настоящей семьей.
Лев Николаевич, находившийся в лагерях, решил, что мать не предпринимает ничего, чтобы спасти его. Это была неправда — Ахматова писала Сталину, но ее письмо осталось без внимания.
В 1956 году Лев Николаевич был освобожден и сразу же реабилитирован. Гумилев вернулся в Ленинград, где узнал, что мать завещала свой литературный архив Ирине Пуниной.
Лев Николаевич терпеть не мог семейство Пуниных. Одно и неудивительно: сколько раз Николай Николаевич демонстративно стелил Гумилеву в коридоре, тем самым давая понять — приживал есть приживал.
После очередной ссоры Ахматова несколько лет не видела сына.
В 1965-ом году Анна Андреевна внезапно изменила завещание и написала новое в пользу Льва. По всей видимости, причиной стала ссора с Ириной Николаевной Пуниной — одна из многих.
Теперь единственным человеком, кто мог распоряжаться литературным наследием поэтессы был ее сын.
5 марта 1966 года 76-летняя Анна Андреевна Ахматова скончалась от сердечного приступа в доме отдыха «Домодедово».
Пока страна прощалась с великой поэтессой, Ирина Николаевна Пунина подала на «дядю Леву» в суд.
Разбирательство, длившееся три года, с легкой руки Виктора Ардова получило название «пуническая война».
И Пунины в этой войне победили. По всей видимости, советский суд решил, что бывший зэк Гумилев гораздо менее надежный хранитель ахматовского наследия, чем «приемная внучка» поэтессы.
Ирина Николаевна получила архив на руки и … тут же его продала за 7500 рублей. В результате архив оказался разделен между московским ЦГАЛИ и Ленинградской Публичной библиотекой им. Салтыкова-Щедрина: случилось то, чего так не желала Анна Андреевна.
Роль Николая Николаевича и Ирины Николаевны Пуниных в жизни Анны Ахматовой продолжает обсуждаться. В этой семье поэтесса прожила 43 года. Жизнь эта была очень сложной, и неоднократно Анна Андреевна терпела от домочадцев обиды. Но она не ушла от Пуниных даже когда у нее появилась такая возможность. И всегда их любила. Любила, как свою семью.
Несмотря на упреки из-за масла, на требования «почистить селедку» со стороны Николая Николаевича, несмотря на обидный статус «приживалки».
Эта любовь к в общем-то чужим людям говорит очень многое о душе Анны Андреевны Ахматовой.
