Ничто не предвещало трагедии…
-Как ты думаешь, куда мы сегодня отправимся? — счастливо воскликнула шестилетняя Дердре, обращаясь к трехлетнему Патрику.
Эта фраза часто прокручивалась в голове у Айседоры Дункан. До конца своих дней она вопрошала себя: «Куда же вы, мои милые, отправились?».
19 апреля 1913 года в жизни танцовщицы Айседоры Дункан произошел самый страшный день.
18 апреля 1913 года Айседора Дункан танцевала в театре «Шатле». Она была необыкновенно воодушевленна.
Я танцевала лучше, чем когда-либо. Я перестала быть женщиной, а превратилась в пламя радости, в огонь, в летающее искорки, в клубы дыма, стремящиеся к небу, — вспоминала Айседора. — Мне казалось, что Дердре и Патрик сидят у меня на плечах в полной гармонии и совершенной радости, и, глядя на них во время танца, я встречала их веселый смеющийся детский взор – детскую улыбку – и ноги мои не знали усталости.
После выступления танцовщица направилась в гримерку и с удивлением увидела там Париса Зингера, своего бывшего возлюбленного и отца ее сына. Она нехорошо рассталась с ним после нескольких лет отношений. Он застал ее в объятиях другого, пришел в бешенство и умчался в Египет.
-Какая неожиданность, — улыбнулась Айседора.
-Я потрясен твоим выступлением, милая, — как ни в чем не бывало, отозвался Зингер. — Давай поужинаем сегодня.
-Конечно, приходи сегодня в гостиницу «Елисейские поля». Я буду ужинать с братом Августином, а ты присоединишься к нам, — предложила Айседора.
Зингер согласился, но на ужин не явился. Дункан прождала его несколько часов, а потом, разочарованная попрощалась с братом и уехала в Версаль, там в отеле «Трианон» ее ждали дети.
Утром 19 апреля Айседора проснулась от смеха и объятий детей. Они забрались к ней в постель и начали тормошить ее. Счастливая Айседора тут же забыла свои ночные переживания о сорвавшемся свидании с Зингером. Она позавтракала с детьми, отметив, что Патрик слишком шаловлив. Мальчик носился вокруг стола, опрокидывал стулья, смеялся.
-Патрик, потише, пожалуйста! — пыталась утихомирить малыша гувернантка. — Ты беспокоишь маму.
-Что вы! — вскричала Айседора. — Пусть шумит. Во что превратится моя жизнь, если я не буду слышать детские крики?
Неожиданно увидев, лежащие на столе книги, Айседора потянулась к ним. Кто-то из поклонников прислал ей произведения в подарок. Взяв наугад книгу и машинально пролистав несколько страниц, Айседора остановила взгляд на строках:
Прекрасная мать достойных тебя детей, ты улыбалась, когда с тобой говорили об Олимпе Стрелы богов в виде возмездия упали на головы любящих тебя детей, которых тебе не удалось прикрыть даже собственной грудью…
Когда не оставалось больше другой груди, кроме твоей, ты стремительно повернулась в сторону, откуда сыпались удары… И стала ждать… Но напрасно, благородная и несчастная женщина. Разящая рука богов не знала к тебе пощады…
Внезапно Айседоре стало страшно. Сердце сжалось от дурного предчувствия. Она вскочила из-за стола и подбежав к детям, прижала их к себе.
Раздался звонок и любимый голос в трубке хрипло произнес:
-Прости, Айседора, вчера не получилось приехать. Я буду ждать тебя и детей сегодня в городе. Приезжаете, пообедаем вместе.
-Конечно, Лоэнгрин…
«Лоэнгрин» — так Айседора называла Париса Зингера.
Его звонок привел ее в возбужденное и радостное состояние. Она уже давно раскаялась в своем легкомысленном поведении, из-за которого рассталась с Зингером. Ей хотелось примирения с ним, начать все сначала.
Я знала, что, увидев Патрика, Лоэнгрин забудет всякие личные счеты со мной, и мечтала, что любовь наша вспыхнет вновь, чтобы создать что-нибудь поистине великое, — вспоминала Айседора
-Сударыня, судя по погоде, будет дождь. Не лучше ли нам остаться дома? — раздался голос гувернантки.
-Нет, поедем, — решительно произнесла Айседора.
Она быстро собрала детей, и вскоре они вместе с гувернанткой уселись в автомобиль.
К часу дня машина подъехала к ресторану «Поккарди». На втором этаже сидел Парис Зингер. Встреча была теплой. Дети обнимали его, смеялись, а он довольный, смотрел влюбленным взглядом на Айседору. Казалось, что все по-старому и не было этой дурной разлуки…
После трапезы Зингер предложил:
-Давайте все вместе прогуляемся в салон юмористов?
-Прости, но у меня репетиция, увидимся позже, — отозвалась Айседора.
Зингер ушел с другом, а Дункан вместе с гувернанткой и детьми доехали до дома, где танцовщица репетировала свои выступления.
-Может, вы с детьми подождете меня? — спросила Айседора гувернантку. — Я потанцую лишь часок-другой.
-Нет, сударыня, — отозвалась та. — Малютки устали, нам нужно вернуться в Версаль. Пусть отдохнут.
Айседора наклонилась к детишкам и поцеловала их.
-Я скоро вернусь к вам, — пообещала она, вылезая из автомобиля.
В момент отъезда маленькая Дердре прижалась губами к стеклу автомобиля, и я нагнулась, чтобы поцеловать ее губы через стекло. Холод гладкой поверхности оставил неприятное впечатление, — вспоминала спустя годы Айседора
Айседора вошла к себе в студию и решила немного передохнуть. Она взяла со стола коробку конфет, присланную кем-то из ее почитателей, и села на диван. У нее было состояние эйфории.
Я стала лениво жевать конфету, думая о том, что я очень счастлива, может быть, самая счастливая женщина в мире. Искусство, успех, богатство, любовь и, главное, прелестные дети.
Она не помнила, сколько точно прошло времени, но очнулась от резкого визга тормозов под окнами… Дверь распахнулась, и в студию влетел бледный Зингер. Раздался нечеловеческий крик:
-Они погибли, Айседора! Детей больше нет.
Все поплыло перед глазами. Этот миг разделил жизнь Айседоры Дункан на «до» и «после».
Автомобиль с гувернанткой и детьми ехал по направлению к реке. Внезапно мотор заглох. Водитель вылез, чтобы посмотреть в чем дело, а машина поехала… Она пересекла бульвар и скатилась по травянистому склону прямо в реку.
Позже газеты писали:
Когда дверь машины открыли, все стали свидетелями душераздирающей сцены — дети, прильнувшие к своей мертвой нянюшке
Непоправимое горе сломило Айседору Дункан. Внешне она пыталась сохранять спокойствие, не плакала, утешала близких, но мысленно хотела наложить на себя руки. Ее спасло присутствие одного из братьев, который всюду ходил с ней и не давал ей возможности остаться одной.
Парис Зингер слег сразу после похорон. У них так и не получилось воссоединиться…
Шоферу было предъявлено обвинение в убийстве, но Айседора направила парижскому прокурору письмо, в котором ходатайствовала об освобождении водителя:
Он сам отец, и я должна знать, что он освобожден и вернулся в семью — только так я смогу в какой-то степени успокоиться… Ради умиротворения души я прошу о милости.
Шофера выпустили на свободу.
Тела детей кремировали. Урны с их прахом покоятся в нишах парижского колумбария ПерЛашез.
